ПРЕДЫСТОРИИ ГЕРОЕВ

Победа в войне,
бдительность в мире,
жертвенность в смерти

Как и многие другие, Дункан покинул свою семью, когда вступил в ряды Стражей: символический жест разрыва всех прошлых уз. Как бы то ни было, он мог бы счесть это преимуществом для себя. Его мать была родом из Андерфелса, отец из Ривейна, и детство свое он провел в Вольной Марке и Орлее. Его друзья были повсюду, но родины у него нигде не было. Ему поручили почти невозможную задачу - возглавить Стражей Ферелдена: королевства, которое изгнало Орден двести лет назад. Столкнувшись с подозрительностью и враждебностью, он начал поиски рекрутов.


Дункан тихо стоял у ворот деревни. Справа от него присела Тамарель со своим луком. Он принял молодую эльфийку за ее зоркие глаза; и в постоянных смертельных погонях она оправдала его ожидания. Слева от Дункана ждал Рику, опытный Страж в тяжелых доспехах.

Победа в войне

Дункан вспоминал начало девиза Серых Стражей, часть, которую он считал самой близкой его сердцу. Война никогда не предлагала другого выбора кроме победы; и в сражениях, которые ведут Стражи, поражение означало уничтожение всего, что они знали и любили. Победа ценой любой жертвы. Победа любой ценой.
Эти трое были возле Рэдклиффа, как вдруг внутри всё словно натянулось: то было чувство приближения врага, так хорошо знакомое всем Стражам. Это - благословение и проклятие, думал Дункан, чтобы ощутить тьму вовремя, чтобы бороться с ней, но также и знать, что часть этой тьмы всегда будет в тебе.

Бдительность в мире

Прошли столетия со времени окончания Четвертого Мора, и мир жил дальше. Некоторые говорили, что порождений тьмы больше нет или полагали, что их случайные набеги в отдаленных краях - не более чем неприятность. Но хотя эти сражения были скрыты от человеческих глаз, гномы всё еще боролись с порождениями на Глубинных Тропах. Невежество не может заставить угрозу исчезнуть. Здесь, в этой отдаленной деревне на юге Ферелдена, отродья расплодились настолько, что для людей это стало настоящим потрясением.

Дункан покачал головой, затем кивнул, и несколько порождений тьмы в центре деревни пали от стрел Стражей. Дункан и Рику были наготове, и сталь блистала в лунном свете, вовлекая врагов в ближний бой. Не было числа отродьям, противостоящим этим трем Стражам, но Дункан счел такой перевес честным. Лезвия вонзались в плоть порождений, и Тамарель осторожно устремилась вглубь деревни, настигая стрелой любого врага, вздумавшего бежать. Все до единого они были убиты Стражами. Покрытый темной кровью порождений и своей собственной алой, Дункан разглядел несколько частично объеденных человеческих тел и недавно убитого отродья. Несколько, три или четыре, деревенских жителя с ужасом смотрели на всё это. “Мы опоздали”, сказала Тамарель. Она была права: в глубине души Дункан знал, что оставшиеся в живых были уже испорчены. Те, кто избежал быстрой, мучительной смерти, сойдут с ума и превратятся в неистовых убийц. Он выругался проклятием, сплюнул и, вытерев свой меч, вышел вперед. Деревенские жители смотрели на него с нарастающим ужасом, их широко открытые глаза уже становились черными. Они бросились бежать. Стрелы Тамарель вонзились в спины селян. Они умерли, потому что должны были, чтобы предотвратить распространение той самой скверны, которая дала Серым Стражам их связь с врагом. Того самого зла, которое однажды пожрет каждого Стража, если он не решит, что пришло время спуститься в Глубинные Тропы для последней прогулки, чтобы пожертвовать жизнью с пользой, а не чахнуть от болезни.

Жертвенность в смерти

Последняя часть девиза Стражей является несомненно крайне важной. В каждой жизни должен быть смысл, в каждой смерти должна быть цель. Помахав рукой, Дункан подозвал к себе остальных. Им предстояла горькая задача: сжечь деревню дотла. Ничего нельзя было оставлять.


Однажды приехал Дункан, Серый Страж, чтобы избрать из числа послушников Ордена Храмовников того, кто последует за ним в борьбе против Мора. Состязание за столь высокую честь было посвящено имени и славе пророчицы Андрасте, а наблюдал за ним сам Рыцарь-Командор Главин из Денерима.

И был проведен турнир в честь Серых Стражей, чтобы лучшие воины смогли показать себя. Храмовники со всего Ферелдена заполонили внутренний двор сверкающей броней и праведным светом, и во всем в тот день ощущалась воля Создателя. Рядом с Рыцарем-Командором сидел Дункан, словно по-волчьи высматривая того, кто станет его рекрутом.

По мере проведения боев среди прочих выделились трое храмовников. То был Сэр Кэлвин из Денерима. Более талантливым владением мечом не могли похвастаться даже дуэлянты Антивы. И была Сэр Эрин, женщина из Хайевера, с непревзойденным изяществом владевшая клинком и щитом. А также Сэр Тэлрю из Лотеринга, мастерство которого принесло победу во многих кампаниях против Хасиндов в землях Коркари. Эти трое воинов впечатлили Серого Стража, но тем не менее он казался озадаченным. Это не ускользнуло от взгляда Рыцаря-Командора, и он спросил: “Мой друг Страж, почему ты так хмур?”
На что Дункан ответил: “Я видел сегодня много прекрасных воинов с отважным сердцем, но там, на другом конце арены я вижу одного храмовника, которого не вызывали на бой."
Рыцарь-Командор посмотрел туда и, увидев молодого послушника Алистера, вздохнул: “Он – здешний нарушитель спокойствия. Своими разговорами и отношением он предает наши убеждения, чем только наносит вред своим собратьям. Он не достоин драться сегодня за такую честь.” “Я приехал, чтобы найти лучшего из вас”, ответил Серый Страж, “а не самого благовоспитанного. Позвольте ему бороться.”
И Рыцарь-Командор неохотно кивнул молодому Алистеру, который в свою очередь казался удивленным. Он перевел взгляд с Командора на Серого Стража и, словно в подтверждение, увидел удовлетворенную улыбку на лице Дункана.
И вот, молодой Алистер в броне и с оружием вступил в бой. Были слышны чьи-то гневные выкрики о том, что новичок присоединился слишком поздно, и их желание исключить его из состязания было очевидно. Но реакция Алистера была весьма своеобразна: тем, кого он превосходил в бою, он протягивал руку, чтобы помочь подняться, и на лице его была озорная усмешка. Если ему отказывали, этот жест сразу сопровождался хихиканием толпы. Часто его противник покидал поле боя в ярости, а Алистер просто поворачивался к Дункану и пожимал плечами, еще шире улыбаясь.
Но Алистер был далеко не самым опытным воином на арене. Он был превзойден быстрым клинком Сэра Кэлвина. Он был перехитрен умениями Сэра Эрин. Он был побежден выносливостью Сэра Тэлрю. Но даже так, когда турнир был окончен, Дункан повернулся к Рыцарю-Командору и сказал: “Я выбираю Алистера”.
Командор был оскорблен таким решением, но не мог противиться, поскольку Серые Стражи владеют Правом Призыва. Подчинившись, он объявил о выборе Дункана, и они вышли на арену, чтобы встретить молодого победителя, на которого смотрела угрюмая, возмущенная толпа. Однако никто не был удивлен более, чем сам Алистер. “Но я даже не выигрывал турнир!”, воскликнул он. “Я не просил выигрывать турнир”, ответил Дункан. “Также как не предлагал стать моим рекрутом в качестве приза. Я приехал сюда в поисках человека с характером воина и полагаю, что нашел его.”
Алистер казался весьма приятно озадачен таким ответом. Он стоял удивленный, пока Дункан, с едва заметной улыбкой, не предложил молодому человеку идти собирать свое снаряжение, поскольку они отправляются в путь немедленно. Алистер убежал с такой скоростью, что толпа его проводила понимающими взглядами.

Никаких новостей не было от Алистера после того вечера, что весьма необычно, когда речь заходит о Серых Стражах. Однако что известно наверняка, так это то, что бараки храмовников стали намного, намного тише без него".



Жил однажды великий храмовник, выдающийся, гордый, праведный в своей вере в волю Создателя. Столь горд был он, что, услышав легенды о Флемет, ведьме Диких Земель, он оставил свой дом в Рэдклиффе и отправился на поиски, чтобы найти и собственноручно убить ее.
На пути к Землям Коркари храмовник приехал в деревню Росслиг, что на западной дороге. Там он говорил с молодой женщиной, которая слышала рассказы о ведьме от диких Хасиндов.

"Она - чудовище", сказала женщина, "со скверным характером и дикой красотой. Она владеет силами холода, воды и тьмы. Но прежде всего она - миф, и ни одному человеку не стоит страдать ради того, чтобы найти ее". Но храмовник не послушал её и продолжил поиски.

Так приехал он в Лотеринг, расположенный на самом краю Диких Земель.
Там он встретил женщину, которой еще в детстве мать говорила об опасностях большого леса.

"Да, я знаю о ней", сказала мать. ‘"Она - существо из легенды, назидательная история о тех местах, где человеку не стоит появляться. Даже столь могущественный храмовник не должен пренебрегать этим". Но он был уверен, что ведьма эта - не просто выдумка, и продолжил путешествие.

Затем храмовник вошел в Земли Коркари, родину диких людей Хасиндов, и там повстречалась ему старшина деревни, скрючившаяся, сумасшедшая старуха, владевшая его наречием.

"Она крадет души молодых мужчин", сказала старая карга, "Их сердца превращаются в лед, а кровь застывает в жилах. Даже храмовник не смеет идти за ней в земли, которые повинуются ее воле, иначе его жизнь будет выпита еще до того, как он успеет обнажить меч".
Но храмовник лишь обозлился за такие сомнения в его умениях и величии Создателя и решил найти ведьму во что бы то ни стало.

Так он дошел туда, где Диких Земель касаются снег и мороз, и увидел хижину, выстроенную против ветра. Рядом была прекрасная молодая женщина, ухаживающая за садом, который зеленел несмотря на мороз, и он приблизился к ней, чтобы справиться о ведьме.

"Ты пришел издалека, добропочтенный храмовник", промурлыкала молодая женщина, пленяющая своей экзотической темной красотой. "И сейчас самое время отдохнуть."

"Я буду отдыхать только когда ведьма Диких Земель будет мертва", ответил храмовник. "Скажи мне, где она!"
Он направил на нее свой меч, а она улыбнулась так тепло, что он почувствовал будто кинжал вонзился ему в спину.

"Я - миф, и предупреждение, и похитительница душ", шептала его убийца. ‘Я - все те вещи, которые ты слыхал обо мне, и я была всеми теми людьми, с которыми ты говорил."

Храмовник скрючился от боли и пал на колени, пытаясь заглянуть ей в лицо, но видя лишь размытое пятно. "И я - последняя вещь, которую ты никогда не увидишь".

Поиски храмовника закончились там, в ногах ведьмы и ее дочери.
С тех пор все знали, что никогда не стоит спрашивать от ведьме Диких Земель и искать ту, которую зовут Флемет, чтобы вдруг не найти её.



“В то время как историки часто именуют порождения тьмы величайшей и единственной угрозой всему Тедасу, большинство людей за пределами гномьих земель сказало бы, что они представляют менее значительную опасность по сравнению с захватчиками, называющими себя кунари. О новом Море не было ничего слышно вот уже четыре столетия, с тех самых пор, когда герой Гарахель победил Архидемона в битве под Айслай. Более чем сто лет спустя, в 6:30 Стальной Эпохи, первые корабли кунари появились к северу от берегов Пар Воллена, отмечая тем самым начало новой войны.
Бронзовокожие гиганты с восточных земель за океаном Боерик, кунари - загадка для большинства людей. Для одних они - ненавистные завоеватели, которым почти удалось поставить мир на колени благодаря смертоносным умениям в бою и разрушительным технологиям. Для других - варвары, последователи чуждой религии, стремящиеся силой навязать ее "меньшим" расам. Для третьих, как например в южных землях Ферелдена, они - легенда, странные существа с далекого севера, встречающиеся лишь изредка.
Прежде чем остальная часть Тедаса услышала о появлении кунари в Пар Воллене, они вторглись на материк, ударив сперва по Ривейну и Сегерону. Защитники тех земель едва ли могли сравниться с выучкой и технологиями кунари. Один выстрел могущественных орудий, подобных которым люди не видели прежде, сломил войска. Воины кунари в сверкающей стальной броне с непринужденностью вырезали ряды защитников. История называет это Первой войной Кунари, но это было главным образом одностороннее кровопролитие, пока кунари продвигались далеко в Тевинтер в течение десятилетия.
Это было темное время для Тедаса, когда весь человеческий род был вынужден снова объединиться против общего врага …Намерение кунари было не разрушать, как это делали порождения тьмы, а скорее завоевать земли, которые по их мнению сильно нуждались в просвещении. Кунари оказались самыми пугающими противниками из всех: религиозными фанатиками.”




“Истории о том, как кунари распоряжались оккупированными землями, (а на их языке эти земли именовались "кабетари" - те, того надлежит учить), имеют множество вариантов, и ни один из них проверить нет возможности.
Некоторые утверждают, что кунари виновны в терроре населения. Они разлучили детей с их семьями и отправили взрослых в "учебные лагеря" для внушения их религиозной философии. Те, кто отказался повиноваться, были обращены в рабов или посланы в шахты и строительные лагеря на тяжелые работы до тех пор, пока не гибли от истощения и голода. Те, кто сопротивлялся, были убиты, немедленно и безжалостно. Однако многие, кто повиновался новым хозяевам, утверждают, что к ним относились хорошо и они даже получали довольно большое доверие, если строго следовали кодексу и законам кунари.
Для каждой истории о страданиях находилась другая, которая повествовала о просвещении, от чего-то называемом ‘кун’. Это был философский кодекс или письмена, возможно и то и другое, и некоторые полагают, что это было похоже на божество кунари. В отличие от Песни Света оно управляет всеми аспектами жизни кунари, и светской и духовной, и кунари строго и без всяких сомнений следуют ему.
Те, кто вел записи о своем общении с бронзовокожими хозяевами, говорят о могучих созданиях, на голову выше человека, с пугающе невозмутимым поведением и глазами, полыхающими огнем. Некоторые утверждали, что им свойственна даже определенная доброта или заметная нехватка жестокости, и один сегеранин, обращенный в их веру, писал о жалости к тем, кто этого не сделал, словно религия завоевателей приводила к своего рода самооткрытию. ‘Всю свою жизнь я следовал за Создателем, куда бы он ни вел меня,’ пишет он, ‘но в вере кун я нашел способ идти своим собственным путем. Если бы только все наши люди могли осознать, что кунари предлагают нам...’

Как-то было сказано, что самый совершенный способ покорить людей - не оружием, а книгами. К счастью, мир, который знал и отразил четыре Мора, не будет так легко кланяться завоевателю. Новый Великий Поход уже начался.”




Получив свое название от Великих Походов прошлого, Новый Великий Поход был объявлен Церковью в 7:25 Эры Штормов после почти столетней кровопролитной войны по всему северному Тедасу. Имперская Церковь в Минратосе (единственный не оккупированный крупный город Тевинтера) выступила против Сегерона и захваченных восточных территорий Империи, и Святая из Вал Руайо скомандовала своим рыцарям вести армии на юг в Ривейн. Это была величайшая военная мобилизация со времен Четвертого Мора.
Фактически наибольшим преимуществом, которое имелось у ведомой Церковью армии против кунари, был Круг Магов. Несмотря на все их технологии, кунари, казалось, питали большую ненависть ко всем магическим вещам. Среди них были маги, но они считались немногим лучше животного на привязи, и ни один из магов кунари даже близко не обладал теми навыками, которыми владели маги Круга. Столкнувшись с пушками, Церковь ответила молниями и огненными шарами, и это оказалось весьма эффективным.
Армия, которую кунари сдерживали на севере, также испытывала нехватку людей. С каждым годом Церковь продвигалась все дальше и дальше границ Кунари. Иметь дело с местным населением, обращенным в веру кунари, было трудно, особенно если те прожили по влиянием кун несколько поколений. Ответом войск было попросту их уничтожение. Официально Церковь отрицает это, утверждая, что большинство новообращённых бежали на север в Ривейн и Пар Воллен, но массовые захоронения в Полях Носен и Марнус Пелл свидетельствуют об обратном. Говорят, так много было убито в Марнус Пелл, что Завеса прорвалась, и руины полны неупокоенными до сих пор.
Но независимо от того каким образом, в 7:84 Эры Штормов, кунари были значительно отброшены назад. Ривейн оказался единственной землей людей, которая приняла религию кунари будучи освобожденной, и ее правители пытались договориться о мире. Посланники большинства человеческих земель собрались, чтобы подписать Лломерринское Соглашение, и был заключен мир между кунари и всеми землями людей кроме Тевинтерской Империи. Однако и оттуда кунари ушли. Волей Создателя человечество отразило захватчиков и возвратилось в свое законное место хозяев Тедаса.

Это - шаткий мир, который длится и по сей день”



“Некоторые смеются надо мной. Но мне уже всё равно.

Когда-то давно я учился, как и они. Я находился под опекой Чародея и пытался овладеть магическим искусством, но даже когда я достаточно преуспевал в чем-то, я знал, что борюсь с собой. Я видел как Чародей смотрит на меня, все эти косые взгляды беспокойства и разочарования. В то время как другие ученики призывали пламя, я едва мог зажечь свечу.
Я боялся магии. Когда я был еще мальчишкой, моя бабушка развлекала меня историями об ужасной Флемет, ведьме Диких Земель. Она рассказывала мне о Магистрах и о том, как их злая магия принесла в мир скверну; о том, как демоны проникают в сны тех, кого магия сожгла словно бабочку пламя свечи. Она рассказала мне всё это потому, что в крови нашего рода был дар.
Таким образом он был и во мне. Всю свою юность я боялся даже думать об этом, молился Создателю, чтобы это проклятие меня миновало...Но всё же в глубине души я знал. И когда к нам в дом пришли храмовники, я знал.

Башня магов была ужасающей, полной тайн и опасностей. Храмовники впивались в меня взглядом так, будто из меня могла вылезти какая-нибудь мерзость прямо у них на глазах. Чародей-наставник терпеливо пытался учить меня управлять силой воли, моей единственной защитой перед демоном, который захочет подчинить меня, но всё было бесполезно. Сколько ночей я проплакал, забиваясь в темные, укромные места?
Наконец настало время моего Испытания, моего последнего экзамена. Встретиться с демоном лицом к лицу или пройти Обряд Усмирения. Они разорвут мою связь с Тенью и тогда я никогда не буду видеть снов, и никакие демоны не смогут даже прикоснуться ко мне...Но также я потеряю магический дар и больше никогда не буду ощущать никаких эмоций. Встреча с демоном мне сулила только смерть, так что мой выбор был прост.

Это было не так уж больно.

Теперь я приношу пользу другими способами. Мы, Усмиренные, заведуем архивами. Работаем в башне, делаем покупки и ведем учет. Наше состояние также позволяет нам использовать магический порошок лириум без побочных эффектов, и поэтому мы - единственные, кто может зачаровывать магические предметы. Потом с дозволения Круга мы продаем эти вещи, а вырученные деньги идут на нужды Башни.
Таким образом, мы, Усмиренные, нужны. И старики, и молодежь могут пялиться на меня, и от этого мне немного не по себе, но без меня их положение было бы хуже. Возможно, они думают, что я неудачник, но во мне больше нет страха. Я больше не боюсь того, кто я есть. Тень для меня - теперь просто тень, и я удовлетворен."

Леди ИЗОЛЬДА

Сегодня на её ночной рубашке снова кровь.
Ещё одна надежда разбита.

Всё ещё не беременна. Ребёнка всё ещё нет.

* * *

Изольда стоит у зеркала в своей ванной - нагая, с распущенными волосами – и придирчиво разглядывает своё отражение.
Прекрасное тело – все изъяны тщательно скрыты ежедневным упорным трудом, сглажены методами, которые знают лишь просвещенные женщины.

Идеальная кожа, блестящие волосы, широкие бёдра и щедрая, высокая грудь.

Такое тело обещает не только наслаждение во время сева, но и обильную жатву.

Изольда сжимает губы почти с ненавистью. Что за прок в красоте и здоровье, если её чрево остаётся пустым?!
Всегда найдётся другая женщина, не уступающая в прелести, так же способная увлечь разочарованного мужчину… способная подарить ему наследника.

«Это не моя вина, - напоминает себе Изольда. – Это Эамон не может зачать ребёнка, а не я».

Это правда – она уверена в своей фертильности, хотя воспоминания болезненны – и сейчас она играет с ними, словно с больным зубом, наказывая себя и одновременно убеждаясь в собственном контроле над своей жизнью.

* * *

…Ей было всего пятнадцать, и она была так же глупа, как все пятнадцатилетние девчонки, идущие на поводу едва пробудившегося естества и любопытства. Она не хотела ребёнка, не могла позволить какому-то орущему комку красного мяса отравить всю её жизнь, едва начавшуюся, полную сверкающих возможностей. Она совершила ошибку, заплатила за неё страхом и болью, и хотела просто переступить и идти дальше.

Старая служанка послушно забрала вопящего младенца. Изольда даже не посмотрела на него, не спросила, мальчик это или девочка – боялась, что после этого не сможет… Она не спрашивала, что будет с ребёнком – бросят его в воду, размозжат крошечную голову камнем или просто оставят на какой-нибудь помойке. Она хотела, чтобы это существо навсегда исчезло из её жизни – вот и всё.

Она задремала, а когда открыла глаза, служанка уже вернулась и грела воду, чтобы помочь госпоже вымыться…

* * *


Этот неведомый, безымянный ребёнок никогда больше не появлялся в жизни Изольды. Но он был – значит, она не бесплодна. И она должна доказать это, даже если придётся преступить парочку обычаев и моральных норм.

* * *


…С годами она всё чаще думала о нём - против воли, не желая этих мыслей. Почему-то ей казалось, что это был мальчик. Порой она даже принималась строить безумные воздушные замки, думая о том, что он мог выжить… Жалкий самообман. В то утро на подоле служанки она увидела несколько пятнышек – брызги крови…

* * *


Сев к зеркалу, Изольда потянулась, и начала медленно расчёсывать свои ухоженные, роскошные волосы.

В жизни каждой жены рано или поздно возникает момент, когда на горизонте появляется соперница. Другая женщина - может быть, моложе, или милее, или просто принадлежащая к совершенно другому типу внешности. Обычно достаточно оценить, может ли любовница составить конкуренцию жене, держа в голове характер мужа, прикинуть, есть ли опасность. И, чаще всего, притвориться слепой, дожидаясь, пока мужчина потешит тягу к свежим ощущениям и вернется к уюту родного очага.

Изольда трезво оценивала себя. Ни одна из женщин в окружении Эамона не могла представлять для неё ни малейшей угрозы. У Эамона старомодные представления о чести, он не бросит законную супругу ради минутной прихоти – впрочем, он же ещё и любит её…

Судьба подбросила Изольде самую отвратительную и рискованную из всех возможных подлостей.
Не женщина, о нет, не леди и не служанка, не бард, не магичка, не жонглёрка из бродячего цирка – её худшим соперником оказался маленький мальчик!

Потому что единственная потребность мужчины, которая способна пересилить стремление к тёплому женскому лону – это потребность в наследнике.

* * *


«Ненавижу», - спокойно и трезво думает Изольда, проводя гребнем по волосам.

Ей безразлично, действительно ли Алистер – сын Эамона, или тот пригрел чужого ребёнка из каких-то своих соображений. Чисто по срокам - скорее второе, но это не имеет значения. Ведь мерзкий мальчишка уже сейчас занял место сына в мире Эамона, отодвинув бездетную жену на второе место.
Она не может позволить этому продолжаться. Сын всегда будет важнее женщины, а ведь это даже не её дитя…

От Алистера надо избавиться. Не убить – Эамон выяснит, кто виновен, он слишком дотошен и упрям… Пусть отошлёт мальчишку. Она сумеет убедить мужа. Не сразу, постепенно. Да, на это уйдёт время – много времени, много сил... Но Изольда справится с неопытным сопляком.

…А уж потом, когда его не будет в замке, можно будет подумать о том, как бы осчастливить Эамона долгожданным наследником, чтобы думать забыл про Алистера. К примеру, малолетний Теганн, когда подрастёт, будет вполне годным кандидатом. Сложно ли такой женщине как Изольда влюбить в себя глупого подростка? Конечно, нет, он полюбит её, и будет молчать из стыда перед братом. А сын получится симпатичный и здоровый. Или дочь…

Изольда приятно улыбнулась своему отражению и холодно изучила получившееся выражение лица.
Неотразимо.

* * *


Она не проиграет главную битву своей жизни.