Цикл: Пять случаев, когда Алистер не целовался. Алистер, Амелл(ж), Анора.

Автор: Jade Sabre.
Перевод: Arona.
Рейтинг: PG-13.
Персонажи: Алистер, Амелл(ж), Анора, оригинальные персонажи.
Жанр: drama, humor, romance.

*****************************************************************************



"РЭДКЛИФФ"


Ее звали Милли, и она была на полгода его старше. Она подметала кухни, и он бы в жизни не догадался, почему сейчас она стояла в дверях конюшни, крутя пальцами в своем переднике. Он специально выбрал это стойло, потому что все знали, что Милость Леди была самой неверно названной лошадью в Рэдклиффе, и что пытаться вторгнуться в стойло Милости было безумством. Поэтому никто бы не пришел сюда и не потащил его говорить с Эамоном, или Теганом, или с Преподобной Матерью, или с кем-нибудь из тех андрастелюбов-храмовников, которые ждали его и, небось, сношались со своей Андрасте, пока ждали. Он не был полностью уверен, что означает это оскорбление, но оно звучало довольно богохульно, и если он будет достаточно богохульничать, возможно, они перестанут его ждать.

Не то что бы он им особо был нужен. Он вообще никому не был нужен. В этом всё и дело, разве нет?

- Алистер? - сказала Милли, словно не была уверена, что он здесь. - Это Милли с кухонь.

Алистер скрестил руки и глубже зарылся в стог сена, продолжая молиться Андрасте, чтобы кишечник Милости оказался пуст.

- Я просто... слышала, что ты собираешься уходить, - сказала она, и между ногами лошади он мог видеть, как ее руки вязали узлы на завязках фартука. - Я хотела подарить тебе кое-что. На удачу.

Удача. Ее словно и не было никогда в его жизни. Он был рожден с ее существенной недостачей, и последние события лишь подтверждали этот факт.

- Алистер, ты выйдешь? - она ждала, а он не пошевелил и мускулом, даже когда Милость подняла свой хвост, как будто ее кишечник был не совсем пуст. Или просто она хотела, чтобы Милли ушла не меньше, чем он сам.

Милли вздохнула и сказала:

- В общем, вот оно.

Одна из ее рук исчезла из вида и раздался причмокивающий звук, а затем она добавила:

- Считается, только если ты его поймаешь.

Но он и не пытался ничего поймать, и ничего не упало рядом с ним, так что он подумал, что она разыгрывает его, словно кидая невидимую кость щенку мабари. Он не клюнул на приманку.

Она еще какое-то время стояла там и наконец сказала: «Ладно... пока", осторожно закрыв калитку Милости. Как она оказалась в конюшне - было загадкой, как она узнала, что он был в конюшне - тоже было загадкой. Всё, что он мог видеть - это калитка стойла, стог сена и лошадь, и всё, что ему оставалось - это размышлять над тем, что же он упустил.

"ЦЕРКОВЬ"



- Мне это не нравится, - сказал тринадцатилетний Алистер, но Гаррот призывно помахал ему рукой, присев и глядя в отверстие в деревянной стене.

- Тебе понравится, как только настанет твоя очередь смотреть, - сказал его друг и сотоварищ по чистке горшков, также известный как терпящий-полный-крах-в обучении-на-храмовника. Гаррот был скорее не таким горячим андрастелюбом, как поклонником женских форм из-за того, что одну из них Андрасте принимала во время своей земной жизни. Он утверждал, что делает это лишь потому, что так делал Создатель, хотя Алистер искренне надеялся - ради блага самой же Церкви Андрасте - Создатель никогда не опускался до того, чтобы подсматривать в глазок, как купалась Андрасте.

- Не хочу я никакой очереди, - сказал Алистер в сотый раз, и Гаррот оторвал свой взгляд от чего бы там ни было по ту сторону стены, чтобы шикнуть на него. Тот понизил голос, посмотрев по сторонам вдоль переулка, на котором они находились, зажатого между деревянной стеной женской бани и стеной женских спален. - Нас поймают.

- Только если будешь так шуметь, - сказал Гаррот. - Расслабься, я делал так уже много раз. Это лучший способ выбрать, с кем из новопосвященных стоит заговаривать во время молитв.

Алистер не мог отрицать, что было бы здорово поболтать с кем-нибудь новым; большинство из других, обучающихся на храмовников, были очень серьезны на счет Андрасте, Создателя и идеи, что Все Маги - Зло или, по крайней-мере, подвержены влиянию Зла, и они бы не оценили мечты Гаррота о нижнем белье Андрасте или склонность Алистера к фальшивому песнопению. Три года в Церкви научили его, что вообще-то им нет дела до его способностей к пению, а лишь к его способности запоминать песнь, но и это тоже он находил скучным. Боевые тренировки были куда более веселыми, но они всегда прерывались лекциями о том, что нужно помнить о воле Создателя во время уничтожения мерзостей. Фальшивое песнопение было мелким правонарушением, но это было его местью за то, что его заставляли высиживать столь много скучных предметов. Гаррот, который был старше, обещал научить его разным способам доставлять неприятности, но Алистер надеялся, что это будет интересно... а не грязно.

- Хрен Создателя, ты только взгляни на это, - выдохнул Гаррот, потянув Алистера за штаны. - Я не думал, что они разрешают девкам с такими...

- Я не хочу смотреть, - прошипел Алистер, одернув свою ногу.

- Ты мужик или нет? - спросил Гаррот, и Алистер уже собирался открыть рот и запротестовать, как вдруг поднял глаза и увидел ее, стоявшую в десяти футах от них и прикрывавшую обнаженное тело руками. Он осмотрел ее с ног до головы, пропустив то, что было посередине, и сказал:

- Я... прошу прощения?

- Мне показалось, я увидела глаз в старом отверстии, - сказала девочка-не женщина-молодая женщина заткнись заткнись заткнись!, и хвала Андрасте, ее голос звучал удивленно, а не сердито, и в любом случае он подглядывал не один. - А, Гаррот, снова развращаешь молодых рекрутов? Скажи-ка мне, мальчик, - ее улыбающиеся карие глаза рассматривали его лицо, и он сконцентрировался на ее носе. - У тебя на родине все такого красного цвета?

- Он из Рэдклиффа, - сказал Гаррот, медленно поднимаясь, вероятно, чтобы не пропустить ничего от ее ног до ее лица, но Алистер не желал смотреть, чтобы проверить это. - Ингра, могу я представить тебя Алистеру? Алистер, это - Ингра, самая свободомыслящая из посвященных, которую может предложить сестринская община.

- Рад познакомиться с вами, - сказал Алистер, продолжая пялиться на ее нос, и она рассмеялась.

- Он милый, ответила она, и капелька воды с ее носа упала на землю. Его предательские глаза подумали, что было бы хорошо проследить за ее падением, но это оказалось на очень хорошей мыслью, и поэтому он просто уставился в землю. - Через пару лет он станет вполне себе сердцеедом.

- Думаю, я возьму его под крыло гораздо раньше, - весело ответил Гаррот. - Ингра могла бы тебя многому научить, Алистер, если бы ты захотел учиться.

- Эм, - сказал Алистер, и Ингра рассмеялась снова. Он внезапно подумал, что она бы проделала отличную работу, если бы научила его всем тем штукам, которые он должен был выяснить с помощью... холодного душа? Это то, что советовал Учитель Песнопений? Возможно, это была хорошая идея, гораздо лучше, чем стоять здесь. В этот момент она взяла его за подбородок и подняла ему голову, пока он не встретился с ней глазами.

- Думаю, всё же, еще слишком молод, - сказала Ингра, отпустив его. Она прижала свои пальцы к губам, а затем к его лбу и сказала: - Дыхание Создателя, но у тебя такой красивый красноватый оттенок.

- Это просто... румянец, - пробормотал он. Теперь все его тело горело огнем, но скорее не из-за того, что перед ним стояла обнаженная женщина, а потому что ему хотелось скрутиться в маленький шарик и умереть.

- Да, ладно, иди остынь, - сказал Гаррот. - Увидимся позже, ладно?

Ингра *вырезано цензурой*, и Алистер убежал, даже не попрощавшись. В слепой панике он рванулся к кадке с холодной водой и остановился лишь, когда понял, что вопли вокруг означают, что он вбежал в женские бани. Крики, зовущие Преподобную Мать, сопровождались большим количеством мокрых полотенец, накинутых ему на голову. Когда шум прекратился, он посмел скинуть их с себя лишь чтобы обнаружить, что быстрое появление Преподобной Матери свидетельствовало о том, что она тоже находилась в ваннах.

"ДЕНЕРИМ"



Алистер пришел к выводу, что быть мужчиной - все же здорово.

Помогало то, что он был окружен другими мужчинами, по большей части с такими же умозаключениями. Они также пришли к выводу, что тот факт, что все они в течение следующих тридцати лет будут мертвы, лишь придавал вкус жизни. В промежутках между изучением карт с Дунканом, пытающимся вбить ему в голову текущую политическую ситуацию - то, от чего он был милостиво освобожден в Церкви и то единственное, что, возможно, было ценой его освобождения - и изучением лучших техник убийства порождений тьмы, ему оставалось достаточно времени для выпивки и разговоров о женщинах. Непристойные рассказы, конечно, тоже присутствовали, хотя большинство из них заканчивались тем, что рассказчик без штанов сражался с порождениями тьмы и тем самым зарабатывал вечную благодарность какой-нибудь пышногрудой красотки, находившейся поблизости. Это было забавно, приятное отличие от Церкви, и даже хотя он был здесь всего месяц, в ордене Серых Стражей Денерима он чувствовал себя как дома больше, чем где-либо еще.

Конечно, как один из двух новичков, он был призван, чтобы время от времени выставлять себя дураком, но впервые он упал в грязь лицом, когда они спросили его об историях.

- Об историях? - уточнил он.

- Ну да, - сказал один из рослых, громкоголосых Стражей, сидевший за столом чуть дальше от него. - На тебя поглядывают, и у тебя есть шарм, так что ты наверняка в свое время спас девицу или двух.

Пока Алистер пытался выявить в этом слои потенциальных намеков, другой мужчина сказал:

- Оставь парня в покое. Не похоже, чтобы Церковь желала, чтобы ее рекруты снимали штаны перед Преподобными Матерями.

- Разве? - отозвался кто-то еще, и Алистер залился краской.

- Конечно нет, они же все ведьмы, - сказал рослый Страж.

- Это не совсем правда, - ответил Алистер, неприятно осознавая, что всё, сказанное сейчас им, будет услышано во всей столовой а затем повторено каждому, кто сейчас по несчастью отсутствовал.

- О, - сказал его первоначальный допросчик, мужчина с темно-рыжими волосами по имени Маттин, и подался вперед. - Так значит, у тебя на примете есть девица?

- Э, да, - ответил он, пытаясь придумать историю, которая будет правильной смесью веселья и неясностей. - Даже симпатичная девушка. Попала в ловушку жестоких законов Церкви и ждала, когда я спасу ее.

- И ты спас?

- Дай парень расскажет свою историю, Герд, - сказал Маттин, и рослый Страж откинулся на спинку стула, скрестив руки.

Алистер чувствовал, как пот выступил бисеринками на лбу. Будучи мальчишкой, он не испытывал проблем с рассказами сумасбродных историй; даже в Церкви его не раз ссылали чистить горшки за неправдивые россказни. Но эти мужчины были профессионалами, и он видел, что они делали с теми, кто пытался переступить границы дозволенной степени выдумки. В конечном счете тема закрывалась, и бедная душа в одном исподнем влезал на стол и завывал поэму о том, как глаза королевы Аноры сверкают словно алмазы в лунном свете. Думать об этом было слишком неприятно, так что он открыл рот и заговорил:

- Ну, нет, потому что оказалось, что она дала клятву нарочно и возражала против моих попыток помочь ей улизнуть, когда я появился в ее комнате во время ее переодеваний для утренней молитвы. Даже не представляю, почему.

Он пожал плечами и добавил (с приступом угрызения совести):

- На ее месте я бы быстро сбежал. Ее грудь была гораздо больше, чем у любой из статуй Андрасте, и последнее, чего бы мне хотелось - это отвлекать внимание Создателя от его пророчицы.

Он ждал, он всегда так делал, после того как высказывал очередное богохульство от Гаррота, но никаких шаровых молний не последовало, лишь Герд хлопнул его по спине и загоготал.

- Так, значит, ты говоришь, - сказал Мартин под ржание другого мужчины, - что у тебя нет никаких историй.

Алистер помимо воли покраснел и поджал губы, ухмыльнувшись Герду. Мартин откинулся на стул и крикнул:

- Виллем!

Высокий, долговязый Страж, светлоглазый и хорошо вооруженный, встал и направился к их столу. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что на левом виске у него был шрам, но поскольку от такой раны он, по всей видимости, должен был умереть, но, по всей видимости, был вполне себе жив, то это лишь придавало его виду скорее жесткости и героизма, чем обезображенности и искалеченности. Алистер сглотнул, и Маттин сказал:

- Думаю, мы должны показать Алистеру виды города.

Виллем кивнул, а Герд хлопнул нового Стража по спине, и Алистер начал жалеть, что не выбрал вариант с нижним бельем.

* * *

"Показать Алистеру виды города" означало "Дать Алистеру идти впереди по затемненным закоулкам, одетому лишь в исподнее и тунику", а также "Гоготать, когда бандиты присвистывают вместо того, чтобы атаковать". И хотя присутствие трех вооруженных Серых Стражей у него за спиной, несомненно, гасило агрессию бандитов, но он всё же боялся, что частично это было вызвано их определенным интересом, а лишь Создателю известно, насколько он не был... гм... заинтересован. Ни на каплю.

- Я бы сказал, он хорошо справляется, как думаешь? - сказал Маттин позади него, но Алистер не посмел обернуться. Другие мужчины взяли за привычку тыкать его настоящими, не метафорическими мечами, если он останавливался, оглядываясь на свою свиту.

- Очень хорошо, - ответил Герд. Он сам присвистнул, заставив Алистера еще больше занервничать, но заверил младшего мужчину, что тому не о чем беспокоиться с друзьями Стражами. - Он, кажется, привыкший к такому. Они тебя не наряжали так в Церкви?

Алистер прикусил язык, прежде чем сказать что-нибудь о том, что он спал с собаками, и у него не было нормальной пары штанов, пока не пришла Изольда и не потребовала, чтобы байстрюк выглядел более благопристойно. Его ноги замерзли, а обувь была покрыта какой-то дрянью, которую лучше оставить воображению - хуже, намного хуже всего того, что он топтал в свинарнике. Тихий лязг брони позади него лишь усилил его жалость к себе, и, сжав кулаки покрепче, он спросил:

- Налево или направо?

- Налево, - сказал Виллем скучным голосом. Он был вторым сыном какого-то банна и следующим после Алистера новичком в группе Стражей. Алистер не завидовал тому, что тот был более симпатичным, но завидовал, что Виллем чистил себе ногти в то время, как он вступил в навоз.

Еще одна группа подонков, прятавшихся в тени, сально присвистывали и что-то выкрикивали, и он даже не был полностью уверен, что означали все эти фразы. Но все равно, даже если некоторые из них означали то, что он предполагал, то они были довольно лживыми, поскольку общий смысл публичного оскорбления делал бесполезным всё то, что оставалось от его... э... физической привлекательности?

Он был настолько поглощен своим негодованием, что едва не налетел на внезапно возникшую низкую фигуру впереди. Споткнувшись, он ударился об стену проулка, измазав свою тунику сажей и Создатель знает чем-еще, когда бодрый голос с явным акцентом сказал:

- Виллем, дорогой.

- Маргни, - сказал Виллем, оставаясь спокойным. - Алистер, извинись перед Маргни.

Алистер посмотрел вниз и увидел женщину-гнома, одетую почти также, как и он сам.

- Э...простите, - сказал он. - Темно, а у меня ужасное ночное зрение...

- О, Виллем, - проворковал другой голос, и из тени появилась женщина-человек, не с таким большим количеством одежды, но ткань искусно облегала ее изгибы. Она обошла вокруг Алистера и остановилась рядом с Маргни, наклонив голову. - Симпатичный.

- Я привожу только лучших, - сказал Виллем.

Герд засмеялся.

- А что тогда здесь делает Маттин?

- Пошел ты - знаешь куда? - сказал Маттин, добавив к этому, вероятно, пару ругательств, но Алистер был слишком занят, воскликнув от прикосновения холодной ладони к своей руке.

- Ошень симпатишный, - сказала девушка с темными волосаси и орлесианским акцентом. - Дюмаю, мне понриавится.

Алистер твердо уставился в стену, и даже когда он почувствовал, как другая рука коснулась волос, а потом еще одна легла на руку, и много-много женских голосов возникли вокруг него - нежных, глубоких, страстных, мягких, с придыханием и так непохожих на громкое песнопение Преподобной Матери и ее посвященных, не говоря уже о словах, которые слетали с их губ, симпатичный, и я первая, и О, Создатель, и да, пожалуйста. Было трудно чувствовать себя замерзшим среди стольких тел вокруг, но, собрав остатки гордости, он сказал довольно четко:

- Пожалуйста, отойдите.

Давление исчезло, и орлесианка подошла к нему, взяв за подбородок и сжав его губы так, что они превратились в забавное подобие рыбы, и Алистер подумал, что сейчас он вряд ли выглядит привлекательно.

- Ты уверен? - сказала она, и ее дыхание коснулось его губ, обжигая. - Не хочешь попробовать?

Она пахла яблоками, а ему нравились яблоки, и ему нравилась она, но это было неправильно, не то что бы по церковному неправильно, а по-человечески неправильно, морально неправильно, поэтому он потянулся и, отстранив ее руку от своего лица, галантно поцеловал ее.

- Вполне уверен, покорно благодарю, - сказал он, отпустив ее, и вокруг него затрепетали вздохи девушек.

- Серьезно, серьезно уверен? - спросил Маттин, скользнув между двумя девицами и приобняв.

- Это твой шанс, - добавил Герд, хотя и стоял в одиночестве.

- Ох, пошли, - сказал Виллем, взяв за руку Маргни, - оставьте парня. Пусть подумает.

Алистер с негодованием посмотрел на него.

- Да, спасибо, вы все можете идти теперь.

К его удивлению, они так и сделали; женщины растворились в тени, Виллем и Маргни скользнули в дверь, которую он поначалу не заметил, Маттин прильнул губами к уху одной девушки, пока хихикала другая, Герд натыкался на стены, пока шел за угол, за которым, очевидно, скрылись парни. Алистер почувствовал, как тугой узел в его груди ослабился, и он выпрямился, зная, что сделал правильный выбор, поступил правильно с девушками (даже если все остальные хотели поступить с ними иначе) и с самим собой. Конечно, Преподобная Мать, наверное, гордилась бы им, о чем он нечасто задумывался, но теплая волна удовлетворения затопила его затянувшееся отвращение к своей взбунтовавшейся половине тела. Да, сегодня он все сделал как надо. Он заслужил сходить переодеться в чистое, может даже отмокнуть в ванной, свернуться под приятным теплым одеялом в своей приятной теплой постели в Ордене Стражей, это будет правым делом....

Направо...

- Эм,- раздался одинокий голос, слабый, повышенный нотками истерии, плывущий над навозными кучами темных подворотен Ферелденской столицы, - можно немного помощи? Я, кажется, заблудился.

"МОР"



Алистер начал осознавать, что у него действительно никогда не было девушки.

Когда он был ребенком, леди Изольда была вычурным, разодетым пятном на его жизни. Все эти острые взгляды, обрывания на полуслове и вон-с-моих-кухонь... так что он всегда был рад повернуться к ней спиной. В Церкви была Преподобная Мать, но он видел ее только когда у него возникали серьезные проблемы; у нее был строгий взгляд и резкий голос, который смягчался, когда она пела Песнь, но в действительности он никогда не проводил время ни с одной женщиной из Церкви. Обычно храмовники общались с сестрами в общей столовой или во время священных празднований, но то было не самое подходящее время пытаться заговаривать с приглянувшейся красоткой, когда она молилась Создателю со своими подругами. Девушки в Церкви всегда ходили вместе, и даже если он хотел бы поговорить с кем-нибудь из них наедине, он был абсолютно уверен, что остальные приложат все усилия, чтобы защитить ее.

Из того, что ему удалось узнать, всё совсем по-другому обстояло в Круге Магов.
Мальчики и девочки делили открытые спальни, хотя у них и были раздельные бани, но ничего никогда не происходило; все знали, что храмовники наблюдают, и это сводило на нет любые проявления либидо, вызванного сном с ароматом красивой девушки у тебя под самым носом. Не удивительно, что маги отдавали себя целиком своим книгам и магии, это напоминало то, как храмовники проводили свои боевые тренировки. Кроме этого, девушки-маги и парни-маги все время проводили вместе и знали, как взаимодействовать друг с другом, в то время как все храмовники были нервными ворчунами.

Ничто из этого не могло помочь ему в разговоре с его подругой Серым Стражем, которая определенно попадала под категорию "красивой девушки", но также и под категорию "товарищ" и "единственная надежда на спасение Ферелдена, если не всего Тедаса," и когда он думал о ней в этих смыслах, он находил разговор с ней довольно простым. Она была молчаливой и сосредоточенной и никогда не выходила за рамки подобных разговоров, по крайней мере, поначалу, так что они хорошо ладили. Морриган доставала ее вопросами о Круге и раздражала его намеками на его интеллект. Стэн много не болтал, но Лелиана, казалось, получала истинное удовольствие, нарезая вокруг него словесные круги, и хотя он никогда бы не признал этого, но Зевран представлял собой отличный пример того, как нужно разговаривать с женщинами... при том, что ему было все равно с какой женщиной говорить.

Действительно проблемой было то, что она ему была небезразлична, это незаметно подкралось, заползло в зазоры его брони, и теперь он не знал, что делать, когда она плюхалась рядом на траву и задавала вопросы, потому что он не мог понять, был ли ее интерес сугубо дружеским или... или чем-то большим. Он никогда не встречал женщину, с которой хотел бы чего-то большего, и, наконец, он сдался и сказал себе, что единственный выход выяснить это - спросить.

- Хм, - сказал он, увлекая ее в гущу деревьев возле лагеря и теперь представ перед ее удивленным выражением лица и скрещенными руками, - я тут просто подумал, о трагедии и смерти, о Море, о боях, и задался вопросом...

Учтиво, сказал он самому себе, но сомневался, что это сработало.

- Будешь ли ты скучать по всему этому, когда всё закончится?

- А ты? - спросила она, что было совсем не тем, что она должна была сказать, и он махнул руками, ища ответ.

- Ну, я... Это то, на что я учился, всегда сражаться, - сказал он. - Но проще, когда ты здесь.

Она улыбнулась, в замешательстве нахмурив брови, и он сделал глубокий вдох перед тем, как прояснить.

- Я... послушай, я знаю, ты считаешь меня сумасшедшим, и это звучит глупо, но ты мне небезразлична, очень, очень сильно, довольно серьезно, и я просто... я не могу сказать, что если, может, если я дурачу сам себя, или если, может, ты..."

Она остановила его, коснувшись пальцами его губ, на ее лице отразилась нежность, которая ему не понравилась.

- Алистер, - сказала она, и он стоял без движения, потому что ее голос успокаивал его, потому что ее пальцы были на его губах, и она не смеялась над ним. - Ты мне нравишься. Действительно нравишься.

- Это не очень хорошо звучит, - ответил он, удивленный тем, каким спокойным был его голос.

Она крепче прижала ладонь к его губам, прося тишины.

- Это не плохо, - сказала она. - Дело не в том. Я - маг, а Эамон хочет сделать тебя королем.

Она предупредительно нахмурилась, когда он попытался открыть рот, и продолжила:

- Я знаю, ты скажешь мне, что еще есть много времени, и что, может, стоило бы воспользоваться этим временем, что у нас есть, но я... я должна помнить кто я есть, что я есть, и, Алистер, в этом мире есть несколько более уязвимых вещей, чем маг с разбитым сердцем.

Он никогда не слышал, чтобы она так много говорила одновременно, она выглядела виноватой и печальной, и он чувствовал, как маленькая часть его уходит назад, сворачивается внутри за юмором и тоской, ожидая своей следующей возможности. Ее глаза рассматривали его лицо, и ее руки опустились; воздух был холодным на его губах, но он всё же попытался улыбнуться ей.

- Я понимаю, - сказал он, и он понимал; ему не нравилось это, но она была решительна, и он ничего не мог поделать, кроме как любить... нет, уважать ее приверженность долгу.

Она вздохнула так, словно не поверила ему, и сказала: - Спасибо.

Они молча стояли какое-то время, лес вокруг все еще хранил пение сверчков, а затем она снова улыбнулась и сказала:

- Ладно, нам нужно вернуться в лагерь, пока у людей не начало создаваться неправильное впечатление.

- Иди вперед, - сказал он. - Я... разведаю.

Она коснулась его руки, проведя по ней пальцами, и направилась к мерцающему костру лагеря. Он смотрел в темноту и пытался быть безразличным.

"СВАДЬБА"



На свадьбах он был раз или два, но ничто не могло подготовить его к своей собственной.
Представ перед тысячами людей Ферелдена, он пообещал защищать и лелеять свою возлюбленную королеву. Не то, чтобы он не был желанным тоже - герой Мора (истинный герой ушла на поиски собратьев Серых Стражей, и ему было жаль, что он не с ней), рожденный с кровью Мэрика и беспомощно благородный. Однако, ничего из этого не вызывало у королевы любви к нему; он знал, что мысленно она сравнивала его со своим покойным мужем, и то, в чем он не уступал, было тем, в чем она не могла контролировать его. Это не было особенно приятным, но другие Стражи уверяли, что у него получится, и не то приказывали, не то умоляли его разобраться с этим ради блага Ферелдена, и по крайней мере за это он был перед ней в долгу.

Верховная Жрица декламировала отрывки из Песни, касающиеся замужества, многие из них были о верности Андрасте Маферату. Он взглянул на Анору, которая не смотрела на него, и попытался отогнать желание оказаться где-нибудь подальше. Его невеста была красивой, да, но это была холодная, отчужденная красота, и осознание того, что он должен будет попытаться разрушить ее барьеры, наполняло тревогой. Он боролся с порождениями тьмы и магами крови, столкнулся с архидемоном, но неприязнь в ее глазах была по-настоящему первым непобедимым врагом, с которым он встал лицом к лицу. Ее руки сжались в кулаки, пока он держал их, и Верховная Жрица пропела клятвы уз, иронично повысив голос:

- Можете поцеловать невесту.

Анора подняла голову, но когда он осторожно наклонился к ее губам, она скользнула мимо него, ее щека ударилась в его, что могло выглядеть как поцелуй, и ее голос тихо прошептал ему на ухо:

- Только прикоснись ко мне ночью, и я убью тебя.

Он сглотнул и шепнул в ответ:

- Предположение того, что я хотел бы это сделать, было весьма щедрым.

Он почувствовал, как ее щека напряглась от улыбки.

- Хорошая игра, мой король.

И часть его внезапно захотела этого, но она отпрянула, а Верховная Жрица представила их, короля Алистера и королеву Анору. Он сжал ее ладони и затем отпустил их; она недоуменно посмотрела на него, но он уже повернулся к свои людям - к их людям - и поднял руки, будучи рад позволить их приветствиям на какое-то время заглушить страх у него внутри.

"И ОДИН РАЗ, КОГДА ЭТО СЛУЧИЛОСЬ"



Было поздно, и он уютно устроился в своем рабочем кабинете. Потрескивал камин, и свечи освещали письмо от Стражей из Орлея, последнее, что он прочтет перед сном. Пёс Младший, произведенный на свет от бывшего убийцы порождений тьмы, растянулся у него в ногах, и он улыбался, когда просматривал истории о выходках новых рекрутов. Его жена и дети - двое мальчиков, к счастью не проявлявших никаких признаков порчи - были уже в постели, и Анора несомненно отругала бы его, если бы он присоединился к ней с холодными ногами; он просунул их под тяжелое тело Пса Младшего, но мабари рычал даже после того, как он закончил устраивать свои ступни поудобнее. Пес Младший поднял голову, навострил уши, и Алистер потянулся вниз, чтобы почесать за ними, как вдруг невозмутимый голос сказал:

- Алистер Тейрин?

Он обернулся, пробуждая боевые рефлексы; у закрытой двери его кабинета стояла девушка, ее лицо было в тени, ее волосы отливали золотом.

- Да? - сказал он, а затем: - Как ты попала сюда?

- Эт'не трудно, - ответила она, повернув голову и распустив длинные волосы. - Хорошая комната, хотя мать была права на счет камня. Потолок кажется слишком...тяжелым.

- У-гу, - сказал он, глядя как она обходит по периметру комнаты, беря в руки всякий хлам, разбросанный им на столах: его коллекция фигурок, найденных в путешествиях, моток старой веревки, которую Пес с таким удовольствием приносил, чтобы показать свою привязанность, подарки от друзей, посланные со времен его коронации, рисунки его сыновей о деяниях их отца. Ее пальцы задержались на старой усохшей розе - его напоминании о том, что в дни, когда Анора не станет слушать, а эгоизм дворян сыграет на его последнем нерве, красоту можно будет обнаружить и в самом мрачном месте - а затем она ступила ближе на свет и посмотрела на него.

Его первой мыслью было, что ее одежда целесообразно-открыта, да, но повязка вокруг ее груди выглядела скорее как облегающая формы и бросавшая вызов здравому смыслу, ее узкие брюки из драконьей кожи, темные и эластичные, ее крепкие ботинки, знакомый кусок дерева, переброшенный через спину. Он был более удивлен, когда разглядел ее лицо, то, насколько знакомо она выглядела, насколько горд он был, даже не думая об этом. Ее глаза были золотистыми как у матери, но ее волосы и улыбка были его, а последняя робко расцвела на ее лице, когда он удивленно уставился на нее.

- Полагаю, мне следует извиниться за такой сюрприз, - сказала она, и ее голос был до странного твердым. - Но мне шестнадцать, и я решила, что пора нам встретиться, хотя мать сказала мне не делать этого, но вот я здесь.

- Бунтарство течет в твоей крови, - заверил он ее, и жесткость в ее манерах противоречила выражению ее глаз, взгляду, в котором он узнал себя, задаваясь однажды вопросом, было ли это хорошей идеей - найти сестру и попытаться создать семью. - Ты... ты долго ехала?

- О, очень долго, - сказала она, и в ее голосе послышались нотки ее матери. - Хотя эт'не сложно было, и я знала точно, куда еду.

- И вот ты здесь, - сказал он с восхищением.

- И вот я здесь, - ответила она и добавила, когда девичье колебание подавила уверенность, порожденная ее душой архидемона, - отец.

Усмешка расплылась на его лице, и он, вскочив на ноги, притянул ее в объятия; годы сожаления, попыток спрятать это в глубинах разума, раздумий о том, поступил ли он правильно, все это растаяло, когда он прижался к ней. Его дочь медленно обвила вокруг него руки и, встав на цыпочки, поцеловала его в щеку:

- Я рада, что мы встретились.

- Я тоже, - ответил он, поцеловав ее в макушку.