"Зов такой Зов..." Архитектор/Матушка

Жанр: Gen
Аннотация: Не ценивший Зов, испытает боль, потеряв его.
Дисклеймер: права на мир и героев DAO принадлежат Bioware.
Предупреждения: каннибализм, инцест.

Отец, зова нет, когда ты ешь. Кости моего брата треснули, когда ты проталкиваешь мое лицо внутрь его грудной клетки. Ему было шесть, когда он услышал песню. Чтобы дышать, приходиться открывать рот. Мясо проскальзывает внутрь. Тогда у меня еще не было вкуса на это сырое эльфийское мясо. Я даже находила эльфийскую плоть отвратительной. Это смешно, я думаю ты считаешь так же.
Я никак не могу разобрать слова. Я громко смеюсь, чтобы заглушить зов, но когда замолкаю, то силюсь разобрать хотя бы одно слово в этом заунывном вое. Мне кажется, что это мой брат поет. Стоя за правым плечом, он поет.
Отец, я стала так неповоротлива. В моем брате не могло быть так много мяса, чтобы я стала столь неповоротлива, но я не могу… не могу шевельнуться, чтобы ухватить этого поющего мальчишку за шкирку. Чтобы швырнуть его на землю. Слышать: не его ЗОВ, а крик, детский, эльфийский крик. Эльфийские мальчики кричат не так, как человеческие. Теперь я знаю, какая между ними разница. И какая разница между их мясом. Но я не могу развернуться – он продолжает петь. Он продолжает петь… он продолжает, он всегда будет продолжать.
Ты был так мудр. Ты назвал меня Матушкой, и это дало мне подсказку. В родах и в вечном пожирании своего партнера мой брат замолкает. Мой брат перестает звать. И теперь я делаю только то, чтобы обеспечить себе тишину. Точнее, я пыталась делать так… я пыталась.
Я рожала, и сразу же заставляла их забраться обратно, чтобы эти несмышленые твари, выползшие из меня и все еще покрытые кровью и ошметками спермы, чтобы они продолжали свой род. Отец, я такая большая. Они проникают в меня всей стаей. По многу за раз, и роды происходят без отрыва от нового оплодотворения. Малышей выталкивает прямо сквозь движения их старших братьев.
Отец, почему у меня никогда не бывало дочерей?
И почему я не могла думать, пока брат стоял за плечом и меня брали-брали и брали, как я могла забыть о знатности крови и обо всем, что толкало меня на раздвигание складок своего огромного брюха перед собственными детьми?
Я думаю, что ты знал ответ.
Потому что теперь я помню, как сладок был зов. Я скучаю по брату.
Мой сотый день, в судорожных ожиданиях зова я пальцами рву себе щеки. Сочится кровь, но боль не рождает музыки.
Я вижу, как ты толкаешь мое лицо в грудную клетку брата. Твои руки и твое лицо, слепые глаза, щели глазниц. Вырываясь, я царапаю тебе лицо, я уродую и разрываю, продираю до самого черепа, и, думаю, именно поэтому ты выбрал меня на новую муку. Муку молчания.
Ты, тот кто изобрел этот способ вечного роста. Ты, тот, кто вытащил меня из стаи порождений тьмы и начал запихивать в меня куски сырого мяса. Тот, кто придумал и обучил наших тупых детей, что женщины – это не пища. Женщина – это содержимое ее промежности. И с тех пор, отец, каждая встречная им, будь то воровка или знатная кровь, все становятся шлюхами. От вечной беременности они жиреют, и складки их кожи висят, как немой укор разврату. У каждой из них зудит внутри от всех засохшей спермы порождений тьмы.
Как жена священника, я зовусь Матушкой.
Как Создатель, ты зовешься Отцом.
Сколько их было?
После того, как ты сказал – женщины нам нужны! После того, как ты сказал – мне нужно время, чтобы спасти нас, поэтому не убивайте женщин! – сколько их сделано таких, похожих на меня и безликих, задыхающейся в вечной музыке разодранных тел своих родственников?
Нет, я не знаю.
Отец, только одно я знаю наверняка, что я была самой драчливой из всех. Я была первой, и, может, ты еще не знал, как обращаться с женщиной, чтобы она тебя не ударила. Может, ты боялся переломить меня и поэтому лишился лица?
Я все еще горжусь, что была твоим первым творением. Я все еще горжусь, что была твоей первой женщиной. Что из тысяч порождений, ты первым проник в мое узкое эльфийское тело и шипел мне в ухо и раздирал плечи когтями – я была твоей первой, отец.
Ты сказал им, что оплодотворишь меня. И если получится, каждая следующая женщина увеличит наше поголовье в тысячи, в сотни тысяч раз. Ты сказал…
Ты вообще очень любишь говорить.
Я была твоей первой, и поэтому ты уничтожил мою музыку. Ее больше не стало. Моего брата не стало, и всего моего прошлого.
Мое жирное тело дрожало и ходило ходуном. А ты гладил по голове и шептал: Теперь ты не просто матка, ты Матушка… теперь, ты настоящая мать.
В сознание и уме мы делали это на старом кладбище драконов. Теперь, обученная тысячью порождений, я знала, как доставить тебе удовольствие. Я знала, что нравится мужчинам. И ты не был отличен от них ничем, кроме разума.
И в те минуты, казалось, что вновь существует зов. А пока мой брат поет, есть шанс вернуться к жизни.
Но ты ушел. Наступила тишина. Затем болезненные роды. И ничего, кроме этой боли я не получила.
Первый был очень похож на тебя – и я так радовалась, когда он умер.
Второй, Третий – у каждого из них были твои глаза.
Но тебе уже не было дела до того, что я слышу и что я умею, скольких я творю в твое благо – все это не имеет значение, потому что у тебя появилась Ута.
А что теперь, Отец?
Я смеюсь. Смех очень похож на Зов.
Смех дерет гортань и губы. Но я смеюсь, ведь от Зова – тоже было больно.
Тоже было больно. Больно…
Очень и очень больно поедать своего брата.