Цикл: Лириум на крови. "То, что говорить нельзя" Часть 3

Парадная броня рыцаря-капитана сильно отличалась от брони рядовых храмовников. Более лёгкая, прочная, красивая. Другие крепления наплечников и набедренников давали больше свободы и совсем не натирали. А всего-то - более дорогой материал.

Дёрнуло же Алистера когда-то сказать, что у храмовников ему больше всего нравилась парадная форма.
И вот он вынужден бороться с застежками доспеха, которые находились совершенно в других местах и непонятно как застёгивались.

Амелл стояла у окна, неодобрительно посматривая на поднимающееся солнце и всем своим видом торопя Алистера. За последние полчаса она вообще не проронила ни слова, что только усиливало гнетущую атмосферу. От этого пальцы окончательно переставали слушаться. Еще и складки котты цеплялись за поддоспешник и ложились не так, как надо, а когда Алистер попытался их поправить – котту вообще перекосило.

Амелл не выдержала.
– Ты скоро там?
– Сейчас, Риамон, сейчас... – пробормотал Алистер. – Мешается, вот зараза...
Волшебница оглянулась и страдальчески закатила глаза.
Шагнула к храмовнику, шлёпнула по рукам, чтобы он убрал их в сторону.
– Дай сюда! – она уверенно взялась за уголок выглядывающей из-под пояса материи, подцепила что-то на боку Алистера, скомандовала раздраженным тоном. – Живот втяни.
Она коротко дёрнула ткань, и Алистеру сразу перестало давить в талии, а складки котты распрямились, как по волшебству.
– Повернись, я ремни утяну. Да в другую сторону, балда! Локоть подбери…

Она сноровисто его одевала, как куклу. Не глядя, нащупывая пазы креплений, ловко щелкая застежками.
– Ты так здорово это делаешь...
Волшебница не ответила. Алистер не удивился - Риамон вообще редко ему отвечала. Особенно, когда она злилась.
А сейчас она опять сердилась непонятно на что. Амелл его развернула его лицом к себе и оборачивала вокруг его талии шарф, добиваясь идеального, с её точки зрения, положения складок. Сам бы Алистер провозился бы куда дольше. Но вот только от вынужденной близости ему становилось неловко - он чувствовал запах Риамон, слышал дыхание, один раз даже ощутил прикосновение её волос к подбородку - когда она придвинулась, чтобы пропустить шарф за его спиной. В тот краткий миг, когда руки женщины сомкнулись вокруг его талии, он неожиданно громко сглотнул. Ему внезапно захотелось опустить руки и обнять волшебницу. Только он знал, что никогда так не сделает.

– Не знал, что ты разбираешься в доспехах, – попытался он хоть как-то разрядить обстановку бывший храмовник.
– Заткнись.
– Я серьёзно! Даже я не понял сразу, как её надеть, а ты так быстро разобралась, словно…
Риамон резко подняла голову,
– Словно что? – она приблизила лицо к его лицу, пристально всматриваясь, будто ожидая разглядеть... насмешку? ехидство?
– Словно ты всегда этим занималась.
Он хотел добавить, что прирожденные оружейники редко встречаются, но осёкся, когда увидел, что лицо Амелл неприятно скривилось.

– Да, многие храмовники думают, – медленно ответила Амелл, обводя пальцами контур меча на его нагруднике, – будто маги рождены специально, что бы покорно их слушаться.
Её ладонь уверенно скользнула вниз, одним плавным движением проникла под складки котты, легла на пах, лаская сквозь ткань. Вот только в глазах ласки не было, одна холодная злость. Алистер попытался отстраниться, но Риамон удержала его за повязанный на талии шарф.

– А ты подумай своими мозгами, откуда я знаю, как храмовнический доспех застегивать? И расстегивать? Ты думаешь, что Башня Магии это место, где мальчики и девочки учат прекрасные заклинания, а за ними присматривают добрые храмовники? – прошипела Амелл. – Нет, милый. Это место, где этих невинных мальчиков и девочек вначале учат убивать, а потом запрещают пользоваться своей силой. А добрые храмовники пользуются этими мальчиками и девочками, словно личным борделем.

Пальцы Амелл играючи распутали шнуровку на его штанах, миг – и прохладная ладонь, слегка оцарапав живот, легла на его гениталии. Он попытался оттолкнуть Амелл, но она недвусмысленно сжала пальцы на мошонке. Притянула за шарф, словно за поводок, заговорила, лихорадочно блестя глазами, не давая вставить не слова.

– Знаешь, сколько в Башне стоит глоточек слабого лириумного раствора? –– «Минетик, по-быстрому» - передразнила чей-то голос Амелл. – За полную колбу надо сосать, как полагается - на коленях, при свете, смотря в глаза. Всегда удивляло – почему вы так любите смотреть, когда вам это делают?

Волшебница с ненавистью смотрела в глаза Алистеру, выверенными движениями вызывая эрекцию. Он положил руки ей на плечи, сжал легонько, предупреждающе повысил голос, вклиниваясь в сбивчивую речь...
– Перестань немедленно! Нас же ждут!
Амелл оскалилась, продолжила, словно не заметив.

– ...если нужно что-то редкое, к примеру, ингредиент какой взамен испорченного... То что бы дежурный интендант тебе его выдал - надо и его ублажать, а то и ноги перед ним раздвинуть, или, если парнем не повезло родиться, зад подставить. Нужен трактат, который со вчерашнего дня признан «опасным» и изъят? Не вопрос – уговори понравившуюся девственницу не ломаться и заставь её потом молчать в тряпочку. Или сама с двумя-тремя обдолбанными мужиками кувыркайся ночь напролёт.

Алистер, разозлившись, попытался оттолкнуть от себя Амелл.
– Я не желаю слушать эту мерзость!!! Убери руки, ты! Пусти меня!!!

Она изогнула бровь, не отвечая, снова сжимая пальцы. Медленно и расчетливо. Алистер против воли закусил губу и послушно напряг ягодицы, вжимаясь в её ладонь, навстречу смеси боли и удовольствия. Стало как-то безразличен и бред, который она несла и оскорбления, лишь бы она продолжала трогать его, даря удовольствие. Он ослабил хватку, поглаживая её плечи большими пальцами. И очнулся только через несколько секунд, когда услышал презрительный смешок. Алистер мотнул головой, отгоняя наваждение, встряхнул волшебницу, надеясь привести в чувство.
– Прекрати, Риамон, прошу! Зачем ты это делаешь?! Тебе же самой это не нравится! Амелл резко мотнула головой.
– ...а знаешь, что добрые храмовники делают с тем, кто забывает, что надо быть послушным мальчиком или девочкой? Или кто по скудоумию решил пожаловаться старшим чародеям? Рассказать тебе, что сделали со мной? Рассказать?
Волшебница придвинулась совсем близко и Алистер испугался – такого безумия в глазах он не видел никогда.
– Не хочешь? А как же ты…

…Алистер решился на крайность. Рывком обнял разъярённую девицу, крепко прижимая к себе, впился поцелуем в губы, что бы заткнуть рот. Риамон тут же взвизгнула и вырвалась, отскочила на безопасное расстояние. Едва не вытерла рот той же рукой, которой ласкала член Алистера. Её передернуло от отвращения.
– Ты ублюдок! Ты такой же мерзкий ублюдок, как и все храмовники! Как же я тебя ненавижу!
– Ты лжёшь, – по возможности спокойно прервал её истерику Алистер, приводя в порядок одежду под доспехом. – Среди храмовников мало преступников, как и среди магов – шлюх и малефикаров. Просто тебе не повезло.
– Ах, теперь ты меня еще и шлюхой обозвал? – задохнулась от возмущения Амелл.
– Я? Этого не говорил. Но обычно тех, кто расплачивается за что-то своим телом, называют именно так.
– Ты не понимаешь! В Башне…
– Я не желаю понимать! – не давал вставить ни слова Алистер. – И не желаю слушать эти мерзости. Если ты так отчаянно не хотела в этом мараться, то зачем пыталась быть не как все? Жила бы по правилам – и никто бы тебя пальцем не тронул!
– Но…
– Никаких «но»! – Страж перебил снова. Он взялся за ручку двери и оглянулся на Амелл. – Давай притворимся, что этой сцены не было. Я знаю, что тебе не повезло. И не везёт до сих пор. Знаю, что ты не любишь меня просто потому, что я воспитывался в церковном приюте и должен был стать храмовником. Но если бы ты мне не врала с самого начала и рассказала обо всём этом до того, как мы прибыли в Башню, возможно, всё сложилось бы иначе.
«И, возможно, я бы лично убил тех ублюдков, кто сделал тебя такой», - добавил он про себя.