Вода холодна, холоден воздух, в умывальнике плавают льдинки, и в первый момент соприкосновения этой воды с, казалось, уже надёжно онемевшим лицом, у Грегора перехватывает дух.
И это именно то, что надо.
* * *
…Он весь как церковное серебро – светлый, горящий; волосы – вздыбленный нимб, а тело – как пламя свечи, горячее, гибко изгибающееся под пальцами, обжигающее незащищённую кожу...
Улыбка – быстрая, немного растерянная, шальная – как первая весна юности, когда внезапно осознаёшь, что влюблён, что вопреки всему, это случилось с тобой… Взгляд – без беспокойства и без страха, открытый, ясный и светлый, как раннее летнее утро, как пушинка, ненароком опустившаяся на плечо, как материнский поцелуй, как благословение Андрасте…
Его взгляд останется точно таким же за две секунды до смерти, хотя глаза уже ничего не будут видеть, и Грегор так и не заставит себя прикоснуться к нему – даже чтобы закрыть ему глаза.
* * *
Грегору часто снятся его мёртвые, реже – убитые им. Они зовут его за собой, но он не торопится. Рано. У него есть обязанности, которые не на кого переложить.
Зачерпнув снега с оконного карниза, Грегор умывается им, и сипло втягивает воздух, наваливаясь грудью на подоконник.
* * *
Зачем он снится теперь, столько лет спустя? Зачем смотрит прежним взглядом и молча улыбается?
Никакие демоны не мучают мёртвого мага, он не бродит по Тени без пристанища и никто не наказывает его за прижизненные грехи.
Светлый и безмятежный сидит он у ног Создателя, и волосы, подобные серебру у алтаря, раздувает лёгкий ветер первой весны, пахнущий клейкими нежными листьями, влажной землёй, тающим льдом и новой жизнью.
…И он не зовёт Грегора к себе.