"От конца к началу"

Автор: yisandra
Порядок хронологический.
Рейтинг: G-R.
Персонажи: Маэль Сурана/другие.
Предупреждение: смерть персонажа


**********************************************************************************


*** В ОБЩИЙ КОСТЁР *** 1Частть


У Маэля чёрные волосы, длинные глаза, а на одежде – прореха на прорехе, перья и мех. И он выглядит дико – если не заглядывать ему в глаза.
Потому что Алистер никогда не встречал никого, кто смотрел бы так безмятежно.

- Все злые волшебники ходят в рванье? Просто интересно, это какая-то особенная мода, или вы нечувствительны к холоду? Или…
- Ты считаешь мне злым?
- Ну, дай мне собраться с мыслями…
- Я веду себя зло?
- Ты одеваешься как наша зловещая подружка из Диких земель, да и говоришь порой странные вещи. Я не знаю, что и думать.

Маэль сидит рядом с Морриган. Её костёр в отдалении, и Алистер не может рассмотреть детали, но даже с его места видно, что маги расположились слишком близко. Склонившись друг к другу головами, они беседуют. Их руки соприкасаются, когда Маэль начинает чертить что-то на земле веточкой.

Так Алистер узнаёт, что смех Морриган может не быть холодным, и не содержать издёвки.

- Ты не ведёшь себя как…
- …как порядочный маг? Алистер, твои умения храмовника никогда тебя не подводили. Ты узнал бы одержимого, если бы увидел?
- После Башни-то? Конечно! С тобой ещё и не на такое насмотришься!
- Алистер, я, как и ты – Серый Страж. Что бы я ни делал, я делаю это ради нашей общей цели.
- Эй, я просто проявил беспокойство!
- Когда что-то действительно заслуживает беспокойства, беспокоиться об этом, обычно, бывает уже слишком поздно.
- Ну вот опять! Ты можешь этого не делать?
- Я могу молчать, но это не сделает твои мысли тише... или яснее. Лучше расскажи мне ещё про наш орден. Я всё ещё знаю так мало…

Морриган поднимается, и за руку ведёт Маэля в свою юрту. Незакреплённый полог хлопает на ветру, и Алистер знает: они не выйдут оттуда до утра.

Он хотел бы перестать думать, но не может.

* * *

Маг – это всегда плохой выбор. Магией хорошо любоваться на расстоянии.

Алистер напоминает себе об этом рано утром, когда находит Маэля у погасшего костра.

Маэль снова гадает на своих рунах: не глядя, достаёт из ветхого кожаного кисета гладкие костяные кругляши с выжженными на них линиями. Они ничем не похожи на магические руны Круга – нет прямых черт и углов, только спирали и полукружья, волны и точки. Маэль подбрасывает лёгкие косточки уверенной рукой и ловит на раскрытую ладонь.
Только потом смотрит.

- Что сегодня? – хрипло спрашивает Алистер, просто чтобы начать беседу, как-то обозначить своё присутствие.
Кончики ушей Маэля чуть вздрагивают, настораживаясь на звук – это зрелище всегда завораживает Алистера. Он не знает другого эльфа, у которого были бы такие подвижные уши.
- Ничего, - тихо произносит маг, оборачиваясь. Он кутается в свой ободранный плащ и кажется очень юным. - Пустой день. Никаких голосов. Никакой судьбы. Свобода или безнадёжность – в зависимости от того, что ты предпочитаешь.
- Морриган линяет, что ли? – Алистер подходит ближе и, удивляясь сам себе, рукой снимает с волос Маэля застрявшие там волокна бурого меха. – Она перекидывалась медведем?! Нет, погоди, не уверен, что хочу это знать…
- Спальная шкура в её юрте линяет, - улыбается Маэль. – Хотя… сложно сказать наверняка. Подобные вещи всегда начинаются с малого…
- Ты издеваешься.
- Я шучу.

Они стоят рядом и, наверное, если посмотреть со стороны – слишком близко. Сейчас Алистеру так не кажется, но он знает, что поймёт это позже, и будет снова и снова прокручивать эту сцену в голове, мысленно вымерять расстояние, пытаясь понять: он уже сделал большую глупость, или пока ещё нет?

- Твои руны.
- Это обычная кость. Птичья, если важно. Они безвредны. Можешь подержать их, если хочешь. Руны не укусят. Я тоже.
- В них есть что-то варварское.
- Преимущества так называемой цивилизации сильно переоценивают.
- Трудно переоценить мыло и ванильные кексы, знаешь ли.
- Мне нравится мыло и кексы. И сыр. Но я предпочитаю ясность.

Они стоят слишком близко, и рука Алистера всё ещё в волосах Маэля.

Это может значить очень много. Или не значить ничего.

- Мне не нравится, что ты так много времени проводишь с Морриган, - выпаливает Алистер. Сердце бухает, как кузнечный молот, и если бы бывший храмовник мог сейчас увидеть своё лицо, то поразился бы – такой отчаянный у него взгляд. – Она как-то странно на тебя влияет. Я прямо-таки боюсь, что ты начнёшь обвешиваться побрякушками.
- Ты мог бы сам влиять на меня, - предлагает Маэль спокойно, и Алистеру кажется, что в зыбком тумане холодного утра от волос мага идёт иссушающий жар, словно напоминание об очистительном огне.

Гладкие косточки рун с тихим стуком сыплются в кожаный кисет.


2.


Зевран привык к повышенному вниманию, чужие взгляды не представляли для него проблемы. Что уж там, он знал, что весьма привлекателен, и поймать очередной кокетливый, заинтересованный либо плотоядный взгляд бывало даже приятно.
Тем более, никто не мог запретить ему посмотреть в ответ.

Но взгляды, которые бросал на него изредка Маэль, Зеврана нервировали.
Во-первых, потому что Страж смотрел на него, как на горящий огонь или бегущую воду, и это выражение никак невозможно было определить.
Во-вторых, потому что на взгляды самого Зеврана Маэль не реагировал вообще. То ли был непробиваемо-наивен, то ли просто игнорировал.
А вот это уже задевало.

Зевран старался держать нос по ветру – полезное свойство, без которого долго не протянешь. Он абсолютно точно знал, что Маэль спал с Морриган – это было забавно, два сапога пара. Но последнее время второй Серый Страж, твердолобый широкоплечий недохрамовник с красивыми глазами, начал предпринимать какие-то странные манёвры относительно мага. Он то нарезал вокруг Маэля круги, то шарахался от него со сложным выражением лица. Маг и то и другое воспринимал непринуждённо, так что можно было предположить, что не ранее чем через неделю – но и не позднее, чем через две – он останется ночевать в палатке Алистера.

На этом фоне продолжавшиеся длительные невозмутимые засматривания Маэля на ноги и ресницы Зеврана вызывали вопросы по существу.

- Мне как-то говорили, что от взгляда мага могут стены оплавиться. Я тогда, помниться, не поверил, а теперь вижу, что зря.
- Мне нравятся твои ноги, - тоном разговора о предпочитаемых видах похлёбки, отозвался маг. – Стройные загорелые бёдра – для мужчины вообще, тем более в Ферелдене весной –редкость.
- Что ж, ты говоришь как тот, кто знает, чего хочет, - хмыкнул Зевран.
- Конечно, - чуть кивнул Маэль. – Хотя это вопрос скорее долга. Мыть эту посуду мне точно не хочется, однако сегодня моя очередь, так что всё честно.
Сложив все миски и кружки в грязный котёл, он подхватывает его и уходит в темноту.

* * *

Маг совершенно не кажется удивлённым, когда на его плечи опускаются чужие руки, лёгкие, ловкие и не несущие угрозы. По крайней мере, прямо сейчас.
- Советовался? – Зевран разжимает пальцы Маэля и смотрит на руны. Диковинные узоры на косточках ничего ему не говорят, но у мага тёплая худая рука, текстура кожи на тыльной стороне ладони грубоватая и потому прикосновение ощущается неожиданно остро и излишне интимно. Зеврана сложно удивить хоть чем-то, что было бы связано со сферой интимного, но прежде он не сталкивался с проникающим в кровь электричеством, живущем на поверхности рук.
- Те, кому действительно нужны советы, никогда не просят их. К тому времени, как понимаешь, что нуждаешься в советчике, у тебя уже нет никаких вопросов. Только ответы. Это-то и страшно.
- Обожаю, когда ты говоришь загадками. Мне вообще всегда нравились маги... Особенно в такой одежде, как у тебя. В эти прорехи как раз хорошо проходят пальцы…
- Туда и ветер хорошо проходит.
- У меня очень тёплое одеяло. Я серьёзно готовился к ферелденским холодам.
- Думаю, мне придётся это проверить. Нельзя доверять суждению южанина.
- Разумеется. Проинспектируй меня.

* * *

Маэль зажигает волшебный огонь, и при этом свете они моют грязный котёл в холодной ручье, сталкиваясь руками и неспешно целуясь. Какой-то безумный сверчок бешено наяривает в кустах.

Это не самая длинная прелюдия в жизни Зеврана, но, пожалуй, одна из самых странных.

* * *

- Зевран, у меня есть две просьбы к тебе.
- Так давай, скажи.
- В Ферелдене холодные зимы. Когда снег в следующий раз упадёт на берега Драккона, я хотел бы, чтоб ты был как можно дальше от этих негостеприимных мест.
- Хм, звучит так, словно я могу уходить прямо сейчас.
- Это решать тебе. Я получил от тебя то, что мне нужно. Дальнейшая поддержка была бы мне полезна, но я не хочу, чтобы ты умер за меня. Это излишне.
- Просто любопытно: как ты нас используешь? Не подумай, что я осуждаю твои методы; они очень приятны…
- И более разнообразны, чем тебе сейчас кажется, - Маэль приподнимается на локте, серьёзно глядя на Зеврана. В волосах мага запутались мягкие чёрные перья, листики, иглы мха и хвои, и прочая лесная дрянь; это выглядит мило и одновременно дико, но только теперь до Зеврана доходит, что, по крайней мере, красноватая пыльца Невестиных Слёз точно не могла попасть сюда – просто потому что это растение цветёт намного позже, в конце лета. – Я использую вас, что-то большее использует меня… Знаешь ли ты, каково это: знать ответы, когда время вопросов ещё не пришло? Быть повелителем своей жизни – но рабом судьбы? Это лето мне не пережить, и ты не обязан быть рядом, когда я исполню свой долг.
- Ну, раз ты отпускаешь меня, значит, я сам прикину, где мне лучше находиться, не так ли?
- Хорошо. У меня есть ещё просьба. Когда-то – «скоро» или «нет», зависит от того, что значат для тебя эти слова – к тебе придёт человек. Он скажет тебе убить Алистера.
- Предложение, от которого трудно отказаться, я так понимаю?
- Верно понимаешь. Так вот: откажись. Ущерб, понесённый тобой от отказа, будет меньше чем от согласия.
- Что ж, один раз я уже пробовал поохотиться на Серого Стража. Увлекательное занятие, должен признаться, но мне не особенно хочется повторить.
- К тому моменту Алистер будет носить иной титул.
- Серый Страж – всегда Серый Страж. У вас есть определённые общие признаки. Хотя искусство ускользать от вопросов и из объятий к ним, кажется, не относится.
- Мне предстоит совершить нечто легендарное, а я далеко не герой. Я беру от вас то, что вы можете дать, то что может быть мне полезно – как хворост для общего костра. Практичность и целеустремлённость Морриган, силу и честность Алистера, веру Лелианы… твоё тепло и бесстрашие. Разве ты чувствуешь себя ослабленным из-за меня?
- Дай мне пару минут, и это обвинение покажется смешным тебе самому.
Маэль безмятежно произносит:
- Зачем же ждать? Я не очень порядочный маг, и, если ты пообещаешь не рассказывать об этом Алистеру и Лелиане, я сейчас покажу тебе одно очень-очень непорядочное заклинание…

* * *

Зевран проснулся задолго до рассвета. Место в постели рядом пустовало, но было ещё тёплым.

Маэль стоял у прогревшего костра, наступив одной ногой в пепел и придерживая плащ. Ноги мага были босыми, и под плащ, похоже, он ничего не надел.
Стоя спиной к Зеврану, маг рассматривал россыпь расчерченных косточек на своей ладони. Его уши встали торчком на тихий звук шагов, но он не обернулся.

- Что говорят? – спросил Зевран, подходя.
- Как обычно, - легко отозвался Маэль, пряча руны в кисет. – Жизнь – для страны. Смерть – для меня.

Повернувшись, он пришатнулся к Зеврану, непринуждённо, словно давний любовник, обнял, закутав в свой дырявый плащ. Легко прошептал:
- Я замёрз. Пойдём в постель.

3.


Алистер смотрит, как Маэль идёт к нему – такой безмятежно-спокойный - и думает, что не сможет рассказать ему. Но это получается неожиданно легко: как на духу, Алистер выкладывает всё о своих сомнениях, да даже и о том, что Зеврану нельзя доверять, и Алистер, конечно, вовсе не собирается совать нос в чужую постель, но он отказывается понимать…

Маэль внимательно слушает его, сидя рядом и глядя в глаза. В какой-то момент Алистеру начинает казаться, что маг его сейчас поцелует – просто потянется в его сторону, может быть, положит руку на плечо…
Эта мысль обжигает – как обжигает лёд – и заставляет понять: самая страшная глупость уже совершена, и пути назад нет.

В глазах Маэля он видит такое глубокое понимание и принятие, которые всегда казались ему недостижимыми.

- Я не знаю, что делать, - откровенно признаётся Алистер, с надеждой глядя на Маэля: подскажи!

Потянувшись к нему, маг кладёт руку на плечо Алистеру и спокойно отвечает:
- Думаю, нам пора двигаться дальше.



*** ПОЛНЫЙ ПОРЯДОК *** 2Часть



- Всё в порядке? – безмятежно спрашивает Маэль, и глаза горят ровным льдистым огнём.
Алистер осторожно кивает. Да, в порядке.

Просто мы ночью, вдвоём, полуголые, в твоём шатре. В твоей постели.
А так – ага, всё в полном порядке.

Маэль завязывает полог и возвращается к Алистеру. С непринуждённой грацией человека, не имеющего понятия о приличиях, опускается на колени на постель, в гладкий чёрный мех.
Его объятие спокойное и уверенное, без неловкости или нервозности – словно этого достаточно, словно ему не нужно ничего большего – и постепенно Алистер успокаивается. Ладони Маэля на широкой спине бывшего храмовника кажутся маленькими, но их прикосновение яркое и будоражащее, его нельзя не почувствовать. Может быть, у всех магов такие руки, может быть, всё дело в том, что тела Алистера сейчас касаются пальцы, созданные быть магическим инструментом, удерживать и призывать силу, с которой обычному человеку не следует иметь дела.

А может быть, магия тут совершенно ни при чём.

Маэль поднимает голову.
- Я никуда не тороплюсь, - сообщает он и целует Алистера. Потом Алистер выравнивает дыхание, а Маэль успокаивающе гладит его по спине, уткнувшись тёплыми губами в шею. И, хотя его руки ни разу не спускаются ниже пояса штанов, никто не назвал бы эти ласки целомудренными.
Алистер вдумчиво гладит мага по голове. Выглядит, может, и глупо, но уж больно приятное ощущение.

- У тебя цветы в волосах, - сообщает он после продолжительного молчания. – Мелкие такие. Белые.
- Вынь, пока не пустили корни, - советует Маэль.
- Сейчас. И… куда их теперь?
Цветы маленькие и хрупкие, просто выкинуть их кажется жестоким. Несмотря на то, что к утру они наверняка завянут и потеряют вид.
- Сделаем так, - придерживая пальцами руку Алистера, Маэль склоняет голову и осторожно откусывает сразу два мелких полупрозрачных лепестка. Алистер вздрагивает, ощутив кожей чужое дыхание, и тут же решительно откусывает четыре лепестка. Маэль доедает цветок, захватив стебелёк зубами и тихонько вытащив его из пальцев Алистера – тот чувствует лишь мимолётное прикосновение.
- Нечестно, - говорит Алистер и сам целует Маэля – до того, как несчастный цветок успеют проглотить.

…Со вторым и третьим цветком они расправляются дольше.

* * *

Алистер честно старается думать о неприятных вещах. Например, о том, что Маэль был с Морриган и – дыхание Создателя! – даже с бесстыжим Зевраном, так что у Алистера есть все шансы быть осмеянным и позорно облажаться на столь блистательном фоне…

Но думается почему-то только о том, что пуговицы со штанов сейчас точно поотлетают, пробьют стенку шатра и хорошо если никого не убьют рикошетом.

- Не нужно волноваться, - произносит Маэль. Да, было бы странно, если бы он не заметил. – Ты можешь просто сказать о том, чего хочется. Вряд ли я смущусь, и, тем более, едва ли нахлещу тебе по щекам и назову извращенцем.
Алистер невольно смеется, представив себе эту картину.

Но сказать что-то не так уж просто, потому что хочется всего и сразу.

- С чего-то нужно начинать, - говорит Маэль. – Если я поделюсь с тобой собственными планами, тебе будет «легче», или «нет»?
И не дожидаясь ответа, спокойным шёпотом рассказывает Алистеру, как именно ему видятся долгие ночи, которые они смогут проводить вместе. Завязанные глаза и игры с едой – самое невинное и легко представимое из списка. С другими пунктами справиться сложнее.

- Уши! - сдавленно произносит Алистер.
- О. Мои уши? – Маэль принимается спасать пуговицы на штанах Алистера. Самым простым способом – расстёгивая их. – Ты имеешь в виду это? – и он резко ставит уши торчком, как животное, услышавшее что-то, что его заинтересовало.
Это действует завораживающе и даже чуть-чуть отвлекает от процесса спасения пуговиц и букета сопутствующих впечатлений.
- Да. Они всегда были такими?
- Нет. Это свойство я приобрёл одновременно с первой звериной формой. Оборотни всегда имеют внешние отличия. Иногда даже хвост.
- У Морриган…
- …жёлтые глаза. Да.
- У тебя точно нет хвоста?
- Разве что он вырос там очень незаметно. Ты можешь проверить.

И Алистер проверяет. Штаны Маэля без пуговиц – на завязках. Алистер долго не может их развязать и начинает гневно сопеть, так что маг приходит ему на помощь. Однако долгая пристрастная проверка подтверждает полное и решительное отсутствие хвоста.

- Сидеть в расстёгнутых штанах довольно странно, не находишь? – шепчет Маэль.
- Долой штаны, - соглашается Алистер.

Маэль либо абсолютно бесстрашен, либо совершенно точно знает, что делает – потому что он спокойно усаживается на колени Алистеру и произносит:
- Хочешь начать с ушей?
- Хочу, - честно признаётся Алистер и храбро реализует самую частую свою эротическую фантазию: наклонившись, проводит кончиком языка по кромке чужого уха, начиная с мягкой укороченной мочки. Маэль смеётся:
- Щекотно… - и нарочно настораживает уши.
Он совсем не выглядит недовольным, и Алистер, махнув рукой на то, что будет думать о себе сегодняшнем завтра, крепко берёт мага за плечи и уже без колебаний облизывает его удивительные уши, которые так восхитительно теплы, нежны и подвижны под его языком.

* * *

Он настолько забывает обо всём на свете, что даже не спрашивает, можно ли кусать. Впрочем, соображение ему отшибает не напрочь, и покусы скорее игривы, чем травматичны. И они, определённо, производят на Маэля сильное впечатление.

Момент кажется очень подходящим – наконец-то перейдён рубеж, за которым невозможно думать о будущем или прошлом, о чём угодно, что не относится к этому конкретному, предельно сжатому моменту, в котором нет места ни сомнениям, ни колебаниям – ничему, кроме желания получить разрядку любой-ценой-прямо-сейчас!

…Увы, цена бывает разной.

- Извини, - смущённо бормочет Алистер, цветом лица напоминая спелый плод съедобного паслена. – Прости. Даже не знаю, что сказать…

Что тут можно сказать? Лишняя поспешность не красит никакие обстоятельства кроме общеизвестных.

- Я никуда не тороплюсь, - напоминает Маэль мягко. – Вся ночь впереди. А у меня, тем временем, остывают уши. Думаю, с этим непременно надо что-то сделать.




*** Я СПРАВЛЮСЬ *** 3Часть



листер надеялся, что мужественно перенесёт любые пытки, и не посрамит высокое звание Серого Стража.
Насчёт Маэля он уверен не был.

То есть, он доверял своему возлюбленному предводителю, хотя его и смущали некоторые особенности – в частности, привычка ежедневно и ежевечернее советоваться с антицерковными рунами, которые ещё неизвестно на чьих на самом деле костях выжжены… Но до сих пор Маэль всегда знал, что делал, и даже самые его, на первый взгляд, безумные, решения в итоге оказывались верными.

Идея сдаться в плен сподручнице Логейна не могла быть ничем, кроме безумия.
Однако, думая об этом, Алистер всё больше склонялся к мысли, что маг предвидел такой поворот событий: он совершенно не удивился, встретив Коутрен, да и выручать королеву взял с собой не кого попало, а именно Алистера, Зеврана (с которым имел какой-то молчаливый договор) и Лелиану, которая всю дорогу смотрит на мага восторженно-влюблено и ловит каждое слово.
Словом тех, кто не станет перечить.

Так что, оставалось предположить, что в своей способности выдержать предстоящее Маэль полностью уверен.
Алистер старался себя в этом убедить, но проверять ему очень не хотелось.

К счастью, и не пришлось.

* * *


…Его всегда восхищало то, как естественно перекидывался Маэль. Уж на что в бою нет времени пялиться по сторонам, но всё же увидеть, как худощавый миниатюрный эльф прямо на бегу, а то и в пряжке превращается в здоровенного чёрного волка – да ещё какого! красивейший зверь! вот бы набраться как-нибудь духу попросить погладить! – настоящее удовольствие…

А вот для персонала пыточной номер семь это удовольствием не стало.

Хотя и трагедией – как показалось сначала – тоже. Ситуация неприятная, но не критическая – одной из обязанностей мага-экзекутора является именно обезвреживание слишком прытких пленников.
Однако он ничего не успевает сделать, поскольку ошибочно предполагает, что волк попытается напасть.

Маэль же уже добился того, чего хотел: все три палача отшатнулись, опасаясь клыков и когтей зверя, и один от неожиданности уронил инструмент своего ремесла, больше всего похожий на изогнутый крючок на длинной ручке. Длина режущей поверхности не больше фаланги мизинца - но Маэлю и не нужно больше.

С фантастической для оборотня быстротой и лёгкостью он перекидывается обратно – и подхватив крючок, наискось режет себе тыльную сторону предплечья.

С той секунды, как первая капля крови касается влажного каменного пола – Алистеру даже кажется, что он различает звук – у ситуации в этом помещении только один хозяин.

* * *


Воздух темнеет и наполняется ожиданием удара, как перед самым началом грозы.
Время замедляется и исчезает, оно едва течёт, едва движется, замирая, так что Алистер может отчётливо видеть, как смятые лепестки крошечных красных цветов, застрявших в причёске Маэля, оживают, когда нагой маг выпрямляется в ореоле физически ощутимой силы и жара. С его вытянутой вперёд руки жадно и тяжело - всё обильнее и чаще - капает кровь.

В завершении этого бесконечно долгого мгновения все палачи, включая мага-экзекутора корчатся на полу, у троих полопались капилляры в носу, и оттуда хлещет, словно из крана в королевской ванной.

Маэль чуть шевелит пальцами, и теперь вопли его жертв абсолютно беззвучны. У одного уже подозрительно закатываются глаза и кровь течёт из уха.

- Алистер, - произносит Маэль ровно, совершенно как всегда. Разве что чуть более отстраненно: всё-таки, он немного занят. – Сундук в углу. Оденься и проверь, пожалуйста, на месте ли мои вещи.

И Алистер, порвав единственный – плохо закреплённый – ремень, который на нём успели затянуть, молча подчиняется.
Молчать сейчас – лучше всего. Начни он говорить – неминуемы выяснения, которым не место и не время.

Не произнеся ни слова, Алистер проверяет их амуницию, и облачается. Двое из палачей уже теряют сознание от боли к тому моменту, как он собирает одежду, посох и пояс Маэля – все карманы на месте, даже кисет с рунами – и, опустившись на колено, аккуратно складывает у босых ног своего мага, стараясь не коснуться случайно. Чутьё храмовника подсказывает, что это было бы сейчас не более разумно, чем засунуть голую руку в раскалённый кузнечный горн.

- Спасибо, - благодарит Маэль и резко сжимает пальцы.
Алистер может только предположить, что это был аналог сонных чар. По крайней мере, ему кажется, что палачи всё-таки дышат.
А один и них даже с трудом, хватаясь рукой за каменную кладку, поднимается на ноги.

…Алистер отлично знает, какого сорта маг может податься в экзекуторы. Чтобы использовать чары как пыточное орудие, и при этом не угробить жертву и добиться от неё каких-то результатов, нужно иметь склонность и желание по-настоящему погрузиться в процесс, прочувствовать все тонкости. Такую работу надо действительно очень любить. Этот маг почти со стопроцентной гарантией – садист, привыкший иметь дело с хорошо зафиксированными, беззащитными, в половине случаев – уже морально сломленными людьми.
Но сейчас, когда он безуспешно пытается вжаться спиной в стену и смотрит на Маэля широко распахнутыми глазами, в которых нет ничего, кроме безграничного ужаса; сейчас, с этим взглядом ребёнка, в двух шагах от которого дикий зверь рвёт на части его родителей – он кажется жалким и совершенно безобидным. Правда, он всё же пытается использовать какое-то то ли боевое, то ли контрзаклинание, но трясущиеся пальцы отказываются складываться в нужные пассы, а слова не идут с онемевших от страха губ.

- Отступник! - кое-как выдавливает он сиплым надломленным голосом. – Ты демон!

Маэль вытягивает кровоточащую руку в его сторону со спокойной, внутренне обоснованной, непринуждённой властностью существа, рождённого повелевать.

- Ты хочешь жить? – спрашивает он обыденно. Почти мягко. В тоне нет металла, никакого запугивания – он лишь задал вопрос, и ждёт ответа.
Скажи «нет» - и умрёшь на месте.

Твой выбор. Твой ответ. Жизнь не предлагает дважды.
Смерть – тоже.

- Да! – выкрикивает маг-экзекутор с отчаянием. – Да!

* * *


…А на улице всё та же тёплая поздняя весна, вечернее солнышко пригревает ласково. И оказывается, они пробыли в форте совсем недолго – всего несколько часов.

Маэль шагает рядом, погружённый в какие-то свои размышления. Он кажется лишь слегка утомлённым кровопотерей, и очень уютно молчит. Алистер не знает никого другого, с кем было бы так легко молчать.

Но поговорить надо, и Алистер неохотно, через силу, произносит:
- Ты же заранее знал? Твои дикие кости тебе сказали, да?

Маэль останавливается под стеной какого-то дома. Над его головой, на подоконнике, в горшке – розовые и жёлтые цветы.

- Да, - произносит он просто.
- Тогда зачем?!.. – Алистер беспомощно разводит руками. Он не знает, как сказать, спросить – и не сорваться, не начать орать, требовать объяснений, извинений: как ты мог, ты лгал мне, лгал всем, я верил тебе!

Маэль задумчиво смотрит на него. Он не представляет, как объяснить тому, кто не знает; те же, кто знает, не нуждаются в пояснениях. Как сам Маэль.

- Так было надо, - наконец произносит он.

«Что бы я ни делал, я делаю это ради нашей общей цели», - всплывает в памяти Алистера. Чем не извинение и чем не признание? Да разве дождёшься другого – от Маэля? Довольствуйся тем, что есть – не проси больше…

- Ради того, что наболтал тот палач в платьице? – неловко спрашивает Алистер. Это как попытка примирения – только он ещё не знает, удастся ли помириться ещё и с собой. Доводы разума – плохой аргумент для пылкого во всех душевных движениях сердца, едва успевшего узнать, что такое любовная привязанность, отягощённая комплексом братства.

- Это было приятное дополнение, - признаётся Маэль. – Как ложка сметаны к миске недурной и так похлёбки. Королеву следовало спасти – и следовало дать ей возможность явить себя твоим глазам в облике, каковой в действительности ей присущ. Это поможет тебе принять верные решения в будущем.

«…когда меня не будет рядом», - не произносится, но подразумевается.

- Что-то мне подсказывает, ты говорил не о костюме фальшивой стражницы… - вздыхает Алистер.

Маэль касается его плеча забинтованной рукой, и в этом жесте: «Ты справишься, Алистер. Я знаю. Ты справишься».

Ни от его волос, ни от одежды не пахнет кровью или пыточным подвалом. Алистер чувствует лишь горьких запах степной травы и несомого весенним ветром пепла – да ещё слабый, чуть заметный аромат пряных ночных цветов.

- Пошли, что ли? – сглотнув комок, произносит Алистер. Что ж, он будет делать вид, что ничего не произошло. У него обязательно получится – не зря же он так долго тренировался.

- Пошли, - с лёгкой улыбкой соглашается Маэль.

В его растрепавшихся чёрных волосах – только сухие травяные стебли, лишённые жизненных сил.

Их время вышло.

* * *


Я справлюсь, Алистер.
Я справлюсь.

Осталось немного.

Скоро всё закончится.




*** ОЧЕНЬ ВАЖНАЯ МАЛЕНЬКАЯ ВЕЩЬ ***



В любом другом случае Дункан заподозрил бы, что новобранец утянулся с концами. В первую же ночь, как обнаружил бы, что завербованный три дня назад эльф бесследно исчез из лагеря.

Но, во-первых, своему чутью Дункан справедливо доверял, а оно говорило: этот вернётся, подожди до утра.
Во-вторых, простая логика говорила о том же. Маэль был их тех немногих добровольцев, которые осознанно желают вступить в орден. Правда, его мотивы были не вполне понятны, но придя к долийцам в поисках нового рекрута, Дункан обнаружил, что его уже несколько дней целенаправленно ждёт некий колдун без клана. Пришёл, сел у главного костра и сидит, ждёт.

Живущие вне клана колдуны были довольно редким явлением, но притом – неотъемлемой частью Бресилиана. Они не татуировали лиц, не вступали в брак ни по одному известному обычаю, и кланы относились к колдунам настороженно – что не мешало им в некоторых случаях обращаться к отступникам за помощью. Хранители не отрицали, что колдуны многое знают, но не одобряли их отшельнический образ жизни: вместо того, чтобы постоянно поддерживать и защищать свой народ, такие как Маэль (а до него – многие другие) предпочли жить наособицу.

В дороге Маэль беспрестанно расспрашивал Дункана о Серых Стражах - расспрашивал внимательно и вдумчиво – словно точно знал, что времени на вопросы осталось немного.

Он оказался хорошим попутчиком, способным провести весь световой день на ногах, не жалуясь на усталость и сохранив способность воспринимать и осмысливать новую информацию.

Так что, Дункан был точно уверен: Маэль вернётся.
И не ошибся.

Колдун повадился тихо уходить с наступлением темноты и так же тихо возвращаться – каждую ночь. Ещё он раскидывал гадальные кости по утрам и вечерам.
Дункан очень быстро перестал обращать на это внимание.

Серые Стражи всегда были собранием очень пёстрых личностей, а запретная магия порой оказывается весьма полезной.

Если Маэль выдержит Посвящение – для него начнётся новая жизнь, в которой никто не станет задавать вопросы о традиционности его магических практик.

Если нет – это тем более не будет иметь никакого значения.

* * *


Энейф была городской девочкой. Она родилась в Денериме, на втором этаже дома её родителей, и всю жизнь до пяти лет провела в городе.
Теперь ей предстояло научиться жить в деревне. Отец купил большое хозяйство на юге, и теперь вся семья вынуждена была пересечь чуть не половину страны. Несмотря на неудобства и финансовые издержки, в том числе и на охрану, отец всё ещё считал эту покупку очень удачной.

Энейф ещё в глаза не видела свой новый дом, но идея ей заранее не нравилась. Проводить весь день в трясущейся повозке было скучно, пешком она не поспевала за лошадьми, а на седло братья её не брали – говорили, мала. Да и необходимость справлять нужду в кустиках очень стесняла девочку, привыкшую к благоустроенному отхожему месту.
Вот и в тот вечер она постаралась зайти подальше в лес, так чтобы на неё точно никто не наткнулся случайно, и, как ни смешно, заблудилась, возвращаясь обратно к повозкам. Зашла не за ту сосну, срезала не через тот холм, и очень скоро полностью потеряла направление.

Сначала Энейф расстроилась так, что заплакала, но, к сожалению, не остановилась для этого, и, в итоге, споткнулась и с визгом рухнула на дно какого-то оврага, подвернув ногу.

Тут уж слёзы хлынули ручьём. Сидя на дне оврага, девочка рыдала, представляя, какую трёпку устроит ей мать за порванную и испачканную одежду. Особенно за совершенно новую, купленную специально для дороги красивую синюю накидку с капюшоном!

Внезапно она почувствовала, как что-то сухое проползло по её лодыжке. Забыв о боли в подвёрнутой ноге, Энейф ломанулась вверх по стенке оврага, ничего не видя перед собой. Она успела пробежать – точнее, продраться или проломиться – довольно далеко, прежде чем успокоилась достаточно, чтобы снова почувствовать боль – и тут же рухнула где стояла.
Солнце уверенно касалось горизонта, и Энейф начала понимать, что, может быть, никакой трёпки не будет.

Потому что никто её не найдёт.

* * *


Но рано или поздно всё заканчивается, закончились и слёзы. Отупев от плача и полностью обессилев, Энейф какое-то время лежала на траве. Постепенно к ней вернулось слабое, опасливое, но всё же любопытство, она села и огляделась, обнаружив себя на глухой, совершенно нестрашной полянке под большим деревом, названия которого девочка не знала.
- Ничего, если я побуду тут? – спросила она, сама не зная у кого. Разумеется, ей никто не ответил, но Энейф стало немного легче. Тем более что за одним из кустов она обнаружила дикий малинник.

Так что через некоторое время девочка начала смотреть на жизнь куда веселее, подобрала себе кривую палку, чтобы опираться на неё при ходьбе, и устроилась под деревом.

Её, безусловно, искали, но, наверное, совсем не в той стороне, или она забралась слишком далеко в лес…

От всех этих переживаний и беготни Энейф заснула очень быстро, даже не успев в полной мере прочувствовать отсутствие мамы с вечерней сказкой.

* * *


Она проснулась уже после того, как стемнело, от ощущения взгляда.

Он стоял на краю поляны, над текущим из-под камня ручьем. Чёрный зверь, клок ночной темноты, очерченный быстрыми изящными росчерками невидимого пера. Наверное, это был волк – Энейф никогда не видела волков – огромный, совершенно дикий, с голубыми, как будто светящимися глазами – разве у волков бывают такие глаза?..

Зверь стоял совершенно неподвижно, и смотрел прямо на Энейф.

Девочка зажмурилась. У неё как-то не осталось сомнений, что сейчас на неё бросятся, растерзают и съедят. Это, наверное, очень-очень больно, когда тебя растерзывают…

Время шло, но больно не становилось. Энейф осторожно приоткрыла один глаз.

Волк пил из ручья. Поднял голову, вновь посмотрел на девочку. Медленно подошёл, очень близко – она почувствовала горячее дыхание на лице.

Энейф, не дыша, смотрела на волка.
Волк спокойно смотрел на Энейф.

Потом повернулся и пошёл к краю полянки. Обернулся, как бы спрашивая, чего же ждёт этот странный человеческий детёныш.
- Ты хочешь, чтобы я шла за тобой? – дрожащим голосом спросила Энейф.
И волк кивнул!
Это движение головы не могло быть ничем иным, кроме как кивком!
- Сейчас, - девочка встала на ноги, и тут же охнула. О подвёрнутой лодыжке она уже успела забыть, а зря.

Волк вздохнул. Вернулся и подтолкнул ладонь Энейф косматой чёрной спиной.

Так она и пошла дальше – одной рукой опираясь на палку, а другой - на волка. Шерсть у него была довольно жёсткая, но приятная в прикосновении, и чувствовалось, как упруго ходят там, под шкурой, сильные мышцы.

* * *


Про волка Энейф никому не рассказала.
Он довёл её до места, откуда были видны огни стоянки, повернулся и исчез в лесу.

Трёпки тоже не было.
Папа сперва порывался всыпать дочке, которую вот уже несколько часов ищут разве что не с собаками (по причине отсутствия собак), но вместо этого только сильно прижал к груди и долго держал так. Потом мама мазала многочисленные синяки и порезы Энейф лечебной мазью и плакала, а про порванную одежду вообще ничего не сказала.


2.


* * *


Энейф как раз закончила мести двор и присела отдохнуть в тенёчек, когда её окликнули:
- Красавица, не поднесёшь ли воды?
Незнакомый мужчина стоял на дороге по ту сторону калитки, опираясь на посох. Эльф, да ещё странно одетый – то есть, очень подозрительный и интересный.
- Мне мама не велит разговаривать с незнакомцами, - не подходя слишком близко к калитке, сообщила девочка.
- Правильно, - кивнул эльф. – Не надо со мной разговаривать. Но дать напиться, думаю, можно? Сегодня жарко, а я весь день в пути.
Энейф заколебалась. Она ни на грош не доверяла незнакомцу, но ей уже стало его немного жалко.
- Ладно, я принесу воды, но ты никуда не уходи! - строго предупредила она.
Когда Энейф вернулась с кружкой, мужчина всё так же стоял у калитки. В пыли концом посоха были начертаны какие-то непонятные загогулины.
- Это чтобы играть? – спросила Энейф.
- Не совсем.
Энейф внимательно смотрела, как он пьёт - не отрываясь, короткими глотками. Потом он вернул ей кружку:
– Благодарю тебя. Вот, возьми, - и протянул Энейф маленький металлический кружочек на кожаном шнурке.
- Ой, это что? Монетка? – Энейф осторожно взяла в руки шнурок. Монетка была очень старая, неправильной формы из-за полустёртых краёв. – А кто это на ней?.. Птица или зверь…
- Понемногу того и другого. Это грифон, - эльф осторожно вынул из рук девочки шнурок и надел ей на шею. – Спрячь под одежду. Это очень важная маленькая вещь, и однажды она спасёт тебе жизнь, милая.
- Ладно, - растерянно откликнулась девочка, машинально сжимая монетку в руке и глядя на эльфа во все глаза. – А со мной от неё ничего плохого не случится?
- Ну, в лесу точно больше не заблудишься, - лукаво улыбнулся эльф.

* * *


Зайдя в лес, Маэль откинул голову, вдохнул всей грудью густой смолистый воздух тёплого, почти уже летнего дня, и вполголоса произнёс:
- Мне очень приятно, что вы оба так беспокоитесь обо мне, что повсюду следуете, даже когда я прошу этого не делать… Но воин в латах – слишком шумен и заметен в лесу, и ты, Зевран, не мог этого не знать.
- Упрямство нашего бронированного друга по непробиваемости сравнимо лишь с его же стильным сверкающим нагрудником, - признал Зевран, невесомо соскальзывая с дерева.